Мусорщик

Милицейская работа, знакомая читателю по фильмам и книгам, может показаться очень интересной и увлекательной… А еще опасной и… как там дальше?.. А, да! РОМАНТИЧНОЙ. При этом в фильмах и книгах обязательно упоминается и то, что работа эта очень тяжела. Но упоминается этот факт вскользь. Он как бы есть, он обозначен, но в то же время ничего этого и нет — так, некая тень пробежала, и вновь засияло яркое солнце настоящей мужской работы и настоящей мужской дружбы. Капитан Ларин легко и непринужденно изобличил матерого преступника и побежал дальше, прихлебывая из горлышка «Балтику № 3». Нету, мужики, времени, нету… В следующей серии нужно, блин, еще одного изобличить… А как иначе? Служба у нас такая!

В жизни все прозаичней. Циничней. Пакостней. Абсурдней. Беспощадней. Вместо коварных, но по-своему обаятельных телезлодеев оперу встречается тупая пьянь. Злобная, обкуренная, обдолбанная наркотой. Прет на опера вал заурядных, зачастую не раскрываемых краж, грабежей, разбоев. И кровавых бытовых мокрух. Жестоких — Хичкоку не снилось! И бессмысленных вконец. Нередко все это происходит в интерьерах сюрреалистических коммунальных клоповников, чердаков, подвалов, общаг, ИВС… На свалках, пустырях, в подворотнях. В кооперативных ларьках, вонючих складах, притонах, борделях, гаражах, на станциях, в электричках, на запасных путях, в загаженных скверах, подсобках, подземных переходах… Все это пахнет кровью, водкой и анашой. Кровью — водкой — анашой. Анашой — водкой — кровью. И так каждый день.

А сверху лежит толстый бумажный слой. Потому что каждое свое действие опер должен закрывать огромным количеством справок, заключений экспертиз. Протоколами, отчетами, донесениями агентов, и тэ дэ. И тэ дэ. И тэ дэ… Очень часто работа опера оказывается никому не нужной… Потерпевший или его родственники пишут жалобы, адвокат подозреваемого пишет жалобы, прокуратура и суд пишут постановления, пресса пишет фельетоны, начальник опера пишет приказ с выговором. Идет бескомпромиссная борьба с преступностью. Задержанный выходит на свободу и снова идет воровать, грабить, убивать, кидать, вымогать, и тэ дэ… Опер идет пить водку. Завтра все повторится.

И все же, несмотря на мизерную, похожую на подачку зарплату и низкий престиж профессии, сотни оперов делают свое дело. Потому что любят его и не могут жить по-другому.

…Майор Виктор Федорович Чайковский свою работу уже давно не любил. Чайковский был блестящий опер. Службе отдал половину жизни, ремесло знал «от и до». Он видел все несовершенство системы, ее негибкость, «дубовость» и бюрократическую дремучесть. Однако, понимая, что изменить что-либо в системе невозможно, Чайковский принимал ее такой, как она есть. Умный, хорошо образованный, эрудированный и циничный, он прошел все стадии разочарования… Система ГУВД представлялась ему неким чудовищем, пожирающим все, что попадает в поле зрения его маленьких свиных глаз. Виктор Федорович умел и любил рисовать. Неоднократно он создавал фантастические портреты существа по имени Гувд. Гувд стоял на коротких крепких лапах, чавкал, пожирая милицейские отчеты и человечков. Он жрал все подряд. Взгляд его был прям и нечист. И честен, как взгляд «недоказанного» взяточника. Гувд любил человечину, бумаги, праздничные концерты на День милиции, начищенные сапоги и старый лозунг анархистов: «Никто не свободен от вины».

Чайковский подозревал, что когда-нибудь Гувд сожрет и его самого. Он даже догадывался, что это уже произошло, что он уже находится в пасти чудовища, являясь при этом частью Гувда, одной из его мышц, одной из долей мозга. «Я подл, но в меру», — говорил о себе иногда Виктор Федорович. Говоря о себе так, Чайковский лгал… он отлично знал, что «мера» установлена Гувдом. Она безмерна изначально и ничего не измеряет, кроме самооценки. «Никто не свободен от вины!» Что это? Эпиграф или эпитафия?.. Это хруст костей в смрадной пасти Гувда.

Виктор Чайковский был толковый и талантливый опер… невостребованный системой и ею же искалеченный. Одинокий, изрядно выпивающий. Желчный и… «в меру подлый».

В конце 90-го года капитан Чайковский попал в очень нехорошую ситуацию. Дело могло окончиться в лучшем случае увольнением со службы по компрометирующим обстоятельствам. В худшем — сроком. Выручил капитана полковник Тихорецкий, в ту пору служивший еще в РУВД. Получилось это в известной степени случайно и даже бескорыстно. Какая ж корысть, ежели с человека ничего не требуют?.. Кроме помощи в некоторых щекотливых ситуациях. Кстати, само понятие «щекотливая ситуация» для сотрудника милиции совсем не то, что для рядового гражданина. Специфика оперской работы накладывает сильный отпечаток на личность.