Мусорщик

«Я принес тебе хорошую новость: твой муж тебе изменял с женщиной, которая его убила».

— Я принес добрые новости, Маша.

В гостиной он встретился взглядом с Малевичем в черной рамке. Умные и ироничные глаза покойного вице-губернатора смотрели так, как будто знали что-то такое, чего не знают другие… «Теперь, Миша, я тоже знаю», — думал Обнорский.

— Что же вы мне скажете, Андрей? — спросила вдова, когда они сели в кресла у журнального столика.

— Вам нет нужды чего-либо опасаться, Маша, — ответил Обнорский.

— Вы!… Вы нашли убийцу? Вы нашли его?

— Не я, наше агентство. И, строго говоря, не убийцу, а заказчика.

— И кто же он? — спросила вдова медленно. Слова, казалось, зависали в воздухе.

— Я думаю, Маша, что вам необязательно знать имя. Все оказалось не так просто… поверьте мне на слово. Поверьте также и в то, что вы в безопасности.

— Но мне необходимо знать, кто и за что убил моего мужа. Вы не находите?

— Иногда знания причиняют боль, Мария Антоновна.

— Неизвестность причиняет боль еще большую, Андрей Викторович… я имею право знать, — твердо произнесла вдова. Обнорский посмотрел на портрет.

— Что ж… Наверное, вы правы, — сказал Андрей. — И, коли вы настаиваете, я расскажу. Но вам следует быть готовой к… к разочарованию.

— Его убили из-за женщины?

— И да, и нет… Даже не знаю, как сказать.

— Говорите правду, Андрей. Я не истеричная домохозяюшка… Я вдова большого общественно-политического деятеля, — с издевкой произнесла Малевич. — О-хо-хо, какого большого… кобеля. Ну! Говорите!

И он рассказал. Он говорил медленно, выстраивая фразы продуманно-нейтрально, переставлял акценты и, уж разумеется, не называл никаких имен… Покойник иронично улыбался из красивой черной рамки. Он был отделен от мира рамкой и полированным стеклом. Он имел право на иронию.

Когда Обнорский закончил свой монолог, Мария Антоновна несколько секунд молчала. Потом спокойно спросила:

— Как зовут суку?

— Я не скажу вам этого, Маша.

— Ну что ж, имя этой суки — Сука… Так и занесем в протокол. Факты, которые вы собрали, надежны?

— Это проверенные факты, но в суде они, как говорится, не пляшут.

— Правильно… Было бы глупо выносить всю эту историю на публику. И порочить тем самым светлое имя Реформатора Малевича. Вся мировая прогрессивная общественность в моем лице и в лице Великого Реформатора Толяна Рыжего вам этого не простит, Андрей Викторович… Но поделиться информацией с Рыжим все-таки необходимо. Он ведь премию установил тому, кто даст информацию об убийце… Слышали?

— Прошу прощения, Мария Антоновна, но мне нужно идти.

— Я вам позвоню, Андрей…

Когда Обнорский ушел, вдова вице-губернатора взяла в руки фотопортрет мужа. Долго смотрела в лицо. А потом поцеловала его в губы… Стекло треснуло. Лицо покойника рассек длинный косой шрам.

— Доигрался, Мишенька? — шепнула вдова.

* * *

Вечером того же дня Мария Антоновна позвонила в Москву, Рыжему. Номер, по которому она звонила, был известен очень узкому кругу. Строго говоря, даже Малевич не имела права пользоваться этим номером… Мария Антоновна, однако, была несколько нетрезва и позволила себе эту вольность.

Рыжий отозвался сразу… Он включил трубу, продолжая с кем-то беседовать, и Малевич услышала окончание фразы: — …а генералам, Асламбек, я хвост прижму. Будут на блокпостах сидеть как мышки… Да, слушаю.

— Толя, привет… Найдешь для меня минутку?

— Маня! Для тебя сколько угодно. Как ты, Маня?

— Спасибо… Толя, ты прилетишь на девять дней?

— Маня, извини, но… Понимаешь, вконец запарился.

— Толя, тут такая херовина… Ребята раскопали, кто звезданул Мишку.

Несколько секунд Рыжий молчал.

— Ты меня слышишь, Толя?

— Какие ребята? Что раскопали?

— Есть тут у нас некто Обнорский, он же Серегин. Журналист. Директор агентства расследований. Вот он со своими партизанами и раскопал, кто Мойшу моего захерачил…

— Манька! Ты что, серьезно?

— Нет, Толя, я так шучу. Развлекаюсь я так.

— Понял. Все понял, Маня… про девять дней не знаю. Постараюсь… А твой партизан-журналист-директор назвал ФИО интересующего нас человека?

— Молчит.

— Как партизан? — усмехнулся Рыжий. — Не волнуйся, Маня. Разберемся. Как, говоришь, его зовут-то?

* * *

Спустя еще два с половиной часа в квартире обыкновенного питерского безработного, промышляющего на жизнь частным извозом, раздался сигнал вызова радиостанции «Барьер». Вообще-то, «Барьер» является переносной СКС[14], засекречен и в частные руки попасть никак не может. Пятнадцатикилограммовая станция работает в режиме «прыгающей» частоты, имеет аналого-цифровой преобразователь и криптогенератор. Даже в случае перехвата на расшифровку потребуется тридцать-пятьдесят лет непрерывной работы, несколько ЭВМ… Отсталой страной был этот гребаный СССР!

Простой безработный прочитал текст ШТ[15]: «Предлагаю вам немедленно установить журналиста Обнорского (Серегина) Андрея Викторовича. Обеспечить плотный оперативный контроль НН[16] и ТС[17] в целях получения информации о контактах объекта и перехвата его разговоров. Плотность — 100 процентов. Степень важности — «X». Гаврилов».