Муссолини и его время

Вся эта весьма некрасивая история бросает немалую тень на репутацию Муссолини, но чрезвычайно трудно отделить моральную нечистоплотность от настоящего преступления. Нельзя однозначно утверждать, что Муссолини расправился с бывшей любовницей и собственным сыном. По мнению современников и даже ближайших родственников Дальзер, последняя, и без того всегда слывшая неуравновешенной особой, к середине двадцатых годов действительно была близка к помешательству. Летом 1926 года, во время очередной попытки заставить услышать себя, она попытается поджечь мебель в номере министра в правительстве ее бывшего любовника – именно этот инцидент станет поводом для помещения ее в больницу.

Разумеется, основная вина за сложившуюся ситуацию должна быть возложена на самого Муссолини, не пожелавшего после 1915 года даже поговорить с бывшей любовницей – или женой. Но упрощать вопрос, сводя все дело к коварной интриге, не стоит. В середине 1925-го (по другим сведениям – в 1926 году), когда Дальзер была помещена в лечебницу, власть премьера Муссолини еще не была столь неограниченной, чтобы рисковать своей репутацией в попытках выдать здорового человека за психически больного.

Нельзя утверждать и того, что он был совершенно равнодушен к своему сыну от Дальзер. Не признавая его официально, Муссолини все же сознавал свою ответственность и старался помочь. Он выделил достаточно крупную сумму денег, предназначавшуюся Бенито Альбино после достижения им совершеннолетия, и вообще следил за его жизнью, заодно поручив своему брату патронировать мальчика. Хотя широкой публике существование у дуче сына от Иды Дальзер было совершенно неизвестно, для него самого это не было секретом. Бенито Альбино знал, кто его отец, и не особенно скрывал это от окружающих. Но невозможно поверить в то, чтобы Муссолини хладнокровно организовал убийство собственного сына. По крайней мере, никаких подтверждений этой версии найдено не было.

Помимо Анжелики, Фернанды и Иды, а также неизвестного количества более коротких связей, в те годы у Муссолини сложились тесные отношения с еще несколькими женщинами, оказавшими немалое влияние на его судьбу. Одной из таких женщин стала Маргерита Сарфатти, венецианская еврейка, на долгие годы сумевшая удержаться рядом с Муссолини в качестве главной «фаворитки». Талантливая журналистка, Маргерита сошлась с ним на профессиональной почве в 1912 году, быстро став для редактора Муссолини не только подчиненной. В отличие от Дальзер, обладавшей неуравновешенным характером, Сарфатти слыла человеком веселым и легким. Для Муссолини она была не только многолетней любовницей, но и по-настоящему интеллектуальным партнером, второй Балабановой. Но оказалось ли это влияние безусловно положительным?

Эта женщина, «пришедшая к социализму» благодаря своему мужу, занявшему видное место в Итальянской социалистической партии, сделала очень много для становления фашистского движения в том виде, в каком мы привыкли его представлять: тоталитарной, империалистической и расистской структурой. Некоторые говорили даже о «еврейской матери итальянского фашизма», но подобные утверждения вряд ли можно считать до конца обоснованными. Тем не менее трудно отрицать ту роль, которую сыграла в жизни Муссолини эта венецианка, писавшая ему речи в годы становления фашистской партии и опубликовавшая в середине двадцатых годов апологетическую биографию Муссолини. О тогдашнем ее влиянии на дуче можно судить по тому, что, хотя книга Муссолини решительно не понравилась, он не только не запретил ее выпуск, но и написал для нее предисловие.

Влияние Маргериты было подорвано лишь в начале тридцатых годов, когда она уже в значительной степени утратила былую привлекательность, а преисполнившийся уверенности в собственных силах фашистский вождь перестал нуждаться в интеллектуальной опеке. Возможно, свою роль сыграло и еврейское происхождение Маргериты, постепенно становившееся неудобным для статуса «первой любовницы» дуче. В таком случае Сарфатти могла винить в этом только себя – не она ли проповедовала примитивный «биологический расизм» еще до Первой мировой? Правда, тогда речь шла лишь об азиатах и чернокожих… Оставшейся не у дел Маргерите становилось все более неуютно в Италии второй половины 30-х годов – и она покинула страну, вернувшись лишь после падения фашистского режима.