Муссолини: ненаписанный дневник. От первого дня до последнего (29 июля 1883 года – 28 апреля 1945 года)

Секретарь фашистской партии Скорца отправил телеграммы всем секретарям фашистских федераций, в которых они обязывались не допускать каких-либо действий в защиту Муссолини.

27 июля 1943 года. Совет министров под председательством Бадольо распустил все фашистские партийные и организационные структуры («ввиду новой обстановки, которая определилась в политической жизни страны»). Позже (2 августа) по этому поводу был подписан Королевский декрет.

В Риме король Виктор Эммануил III опубликовал воззвание:

«Итальянцы! Сегодня я принимаю на себя командование всеми частями армии в торжественный час решения судеб Отечества. Пусть каждый из вас снова займет свой пост, который приписывает ему его долг, вера и борьба. Никакое уклонение от своих обязанностей не может быть терпимым, никакие обвинения не должны быть допущены. Пусть каждый итальянец склонится перед глубокими ранами, нанесенными священной почве отечества. Благодаря храбрости своей армии, благодаря твёрдой воли всех граждан, уважению к учреждениям, ведущим к подъёму, Италия найдет свой путь к новому подъему. Итальянцы! Ныне я более, чем когда-либо, неразрывно связан с вами в непоколебимой вере в бессмертие нашего Отечества».

28 июля 1943 года. Муссолини был переправлен на остров Понца, расположенный напротив Неаполя, в нескольких десятках километров от побережья.

Адмирал Франко Маугери[196] вспоминает о разговоре с Муссолини.

Муссолини сказал: «Колесо фортуны повернулось 28 июня 1942 года, когда мы остановились перед Эль-Аламейном. Нам не следовало продвигаться так далеко вглубь, не имея уверенности, что мы достигнем Александрии. Но Роммель был упрям. Пока я находился в Ливии, он сказал Бастико, что пойдет дальше вперёд и тем хуже для итальянцев, если они этого делать не хотят. Его главным достоинством было то, что он находился в гуще войска в бронемашине. Хороший командир батальона, великолепный в вопросах тактики, но не обладающий широтой видения. И вот ещё что: когда он дважды безуспешно атаковал, до наступления Монтгомери, ему следовало, так как наступление провалилось, незамедлительно отойти к Мерса-Матруху. Нам не хватало месяца, чтобы укрепить оборону. Когда я покинул Ливию, я отдал приказы максимально возможно укрепить линию Хальфайя – Соллум; её расположение и высота хорошо подходят для организации оборонительных позиций, гораздо лучше, чем двадцатиметровые траншеи, в которых было пролито так много крови». <…>

«Немцы никогда не осознавали значимость Средиземноморья, никогда. Я говорил им, что мы должны занять Египет, таким образом мы соединили бы Ближний Восток и Восток. Милостью божьей и совершенно неожиданно им удалось очень быстро и очень эффектно разгромить французскую армию – армию, которую Черчилль инспектировал несколькими месяцами раньше и оценил, как лучшую в Европе, – а затем они открыли Русский фронт! И это после того, как они выиграли величайшее политическое сражение, заключив союз с Россией прямо под носом у англичан, которые находились там уже более пяти месяцев. Я говорил им, что нужно создать независимую Польшу, но они считали и продолжают считать, что Россия представляет смертельную опасность для Западной и Европейской цивилизации. Я безуспешно пытался убедить Гитлера в том, что это бессмысленное выражение, как выражение нового порядка. Сталин убил большевизм, казнив основоположников, настоящих “шишек”, таких как Каменев. В противоположность Троцкому он полностью отвергал мировую революцию. До настоящего времени Гитлер связан своими убеждениями. Я был первым, кто признал СССР, я пригласил Литвинова в Рим, и мы подписали пакт о дружбе». <… >

«Немцы думали, что они уничтожат Россию за несколько месяцев. Они оказались в дьявольской ловушке, чему я бы не мог поверить, если бы сам Гитлер не сказал мне об этом. Немецкой службе разведки предложили русский мобилизационный план, продуманный до самых подробных деталей. Немцы посчитали, что он слишком подробный, чтобы быть подлинным, но тем не менее они его купили. Русские арестовали агентов, которых они же сами и послали, и казнили их. Когда об этом узнали в Германии, немцы поверили, что план подлинный. Все это было фальшивкой; там, где было написано “50 кавалерийских бригад”, на самом деле было 50 бронетанковых бригад и так далее.

Я посоветовал Гитлеру прийти к соглашению с Россией, и, в конце концов, сделать это любой ценой, отдав всё, что ими было захвачено, включая Украину. Я пытался использовать его манию во благо, сыграть на его предрассудках. Первое наступление не достигло успеха, потом наступила эта страшная зима, а затем – ужас Сталинграда. Ничего хорошего. Я сказал ему, что мы упустили инициативу, начиная с июня 1942 года, и что нация, которая потеряла инициативу, – потеряла победу». <…>