Муссон

Все отбросили плащи и обнажили клинки, инстинктивно встав в круг, спина к спине, лицом наружу; острия их сабель образовали стальное кольцо.

Снова ударила молния, ослепительный свет расколол низкие тучи, осветил песчаный берег и бурные воды. Стал виден ряд зловещих фигур, которые бежали к ним. Свет блеснул на их обнаженных клинках, на дубинах и копьях, которыми они потрясали, и на мгновение выхватил из тьмы их лица. Все это были готтентоты, ни одного голландца.

Глядя на приближающегося к нему человека, Том испытал приступ суеверного страха. На него бежало отвратительное чудовище из кошмарного сна. Длинные пряди его черных волос извивались на ветру, как змеи, вокруг страшного лица, со шрамом через раздутый нос и лиловые губы обезображенного перекошеного рта, из которого текла слюна. Глаза горели яростью. Эта тварь бежала к Тому.

Тут их снова обступила тьма, однако Том заметил, как этот человек занес саблю над головой; предвидя удар, он развернул плечи и нырнул под клинок. Мимо уха просвистело лезвие, громко выдохнул нападавший, вложивший всю силу в этот удар.

И тут ему вспомнились уроки Аболи. Том сделал ответный выпад, ориентируясь на хриплое дыхание противника, и почувствовал, как его клинок погрузился в плоть; он испытал неведомое прежде чувство и поразился. Противник закричал от боли, а на Тома нахлынула свирепая радость. Он отскочил, переменил положение ног, быстрый, как кошка, и снова сделал выпад вслепую. И снова попал, ощутил, как сталь вошла в плоть и стукнулась о кость. Человек заорал, и Том впервые в жизни познал бешеное возбуждение битвы.

В небе сверкнула молния, и Том увидел, как его противник покачнулся и выронил саблю на песок.

Он сжимал свое изуродованное лицо. Щека была рассечена до кости, и кровь, черная в голубом свете, как смола, лилась по подбородку и капала на грудь.

При той же вспышке молнии Том увидел, что отец и Аболи убили своих противников — те лежали на песке, один конвульсивно дергался, другой свернулся клубком, обеими руками зажимая рану; рот его был раскрыт в неслышном крике боли.

Большой Дэниел сражался, отвечая ударом на удар; его противником был высокий мускулистый чернокожий, голый по пояс, его тело блестело, как шкура угря. Но прочие нападающие пятились, испуганные отчаянным сопротивлением небольшой группы оборонявшихся. Тьма сомкнулась над ними, как захлопнувшаяся дверь, Том почувствовал на предплечье пальцы Аболи и услышал совсем рядом его голос:

— Назад к шлюпке, Клиб. Не отставай.

Они наугад побежали по мягкому песку, налетая друг на друга.

— Том с нами?

В хриплом голосе отца слышалась тревога.

— Я здесь, отец! — крикнул Том.

— Слава Богу! Дэнни!

Большой Дэниел, должно быть, убил своего противника, потому что его голос прозвучал четко и совсем близко.

— «Серафим»! — закричал Хэл.

— За мной, «Серафим»! — послышался ответный крик Уила Уилсона, и снова молния осветила всю картину. Их четверку отделяло от шлюпки, стоящей на краю бурного моря, еще сто ярдов. Восемь ожидавших их матросов во главе с Уилом Уилсоном бежали навстречу, размахивая пиками, саблями и абордажными топорами. Но орава готтентотов, точно свора охотничьих псов, окружала четверых моряков.

Том оглянулся и увидел, что тот, кого он ранил, пришел в себя и бежит к нему во главе своры. Хотя его лицо было в крови, он размахивал саблей и издавал воинственный клич на незнакомом языке. Он выделил Тома и бежал прямо к нему.

Том попытался подсчитать, сколько у них противников. Человек девять-десять, решил он, но тьма снова сомкнулась, прежде чем он смог определить точно.

Отец и Уил Уилсон перекрикивались, чтобы не терять связь друг с другом. Две группы наконец соединились. Хэл немедленно отдал приказ:

— Встречаем их. Засадный строй!

Даже в темноте они превосходно выполнили маневр, который так часто разучивали на палубе «Серафима».

Плечом к плечу встретили они нападение, которое обрушилось на них, как волна из тьмы. Слышался звон металла о металл, крики и проклятия сражающихся. И тут снова сверкнула молния.

Ханна сидела на краю рощи молочных деревьев с пятнадцатью людьми Олифанта. Ночь оказалась для них слишком долгой, из-за грозы тянуло в сон, и их охватила скука. Они отползли в глубь рощи в поисках защиты от ветра и, свернувшись, улеглись спать. Их разбудили крики и шум схватки. Они похватали оружие и теперь выбегали из-под деревьев.

Молния осветила сражающихся, две группы одинаковой численности; они дрались на берегу, совсем рядом со шлюпкой. В свете той же вспышки Ханна ясно увидела Генри Кортни.

Стоя в первом ряду сражающихся, лицом к ней, он высоко поднял саблю правой рукой и обрушил на голову одного из готтентотов.

— Dis hotn! — закричала Ханна. — Это он! Десять тысяч гульденов за него! Kom, kerels! Идемте, парни!

Размахивая вилами, которыми была вооружена, она побежала вниз по дюне. Ее пример вдохновил мужчин, медливших на краю рощи.

Орущей, воющей толпой они ринулись за ней.

Дориан оставался в шлюпке один. Когда началась схватка, он спал на дне, свернувшись, но теперь пробрался на нос и наклонился к фальконету.