Мустанг

— В эти места редко кто забредает, — добавил я, — а маршрут, на котором настояли вы, отличается от того, что выбрал бы я. Тем не менее я доставлю вас в Ромеро, если вам надо именно туда. Или отвезу к горе Кроличьи Уши. Выбирайте.

Пенелопа задумалась.

— А как короче?

— По ручью Рита-Бланка. Разница небольшая, но все же есть, и ехать будет намного легче.

— Нам нужно в Ромеро, — упрямо настаивал Лумис. — Я рассчитывал пополнить там припасы.

— Если знаете, где спрятано золото; — посоветовал я, — отправляйтесь прямо туда и как можно быстрее. Скоро к сокровищу кинутся толпы алчущих. Кто-то ведь заплатил парням, поджидавшим нас в засаде. Их могли нанять Карнсы, или кто-то другой. На вашем месте я поторопился бы попасть к золоту первым…

Мои слова его утихомирили. Лумису хотелось заполучить клад, страшно хотелось. Через минуту он произнес:

— Ладно, ведите нас.

Мы отправились дальше по той же тропе, по которой шли раньше. Местность была открытой и пустынной. Небольшие холмы, которые едва ли можно было назвать холмами, переходили один в другой, но все же представляли кое-какое укрытие. Путешествовать незаметно для меня не проблема — занимался этим почти всю жизнь.

Вскоре я выехал на чисто выметенную ветром скальную поверхность. Неподалеку на берегах ручья валялось немного сушняка для костра. Здесь мы и разбили лагерь. Для ночевки было рановато, однако я знал, что делал.

Мы разожгли небольшой костер, сварили кофе и поужинали. Вокруг костра я расчистил землю, чтобы не занялась трава, потом добавил несколько толстых веток, которые будут долго и медленно гореть. Я даже соорудил из них пирамидку над огнем: когда верхние концы сгорят, ветки упадут в костер, добавив ему топлива.

С наступлением ночи я отвел всех в темноту. Мы потуже затянули снаряжение, чтобы производить меньше шума, и двинулись в путь, оставив позади полыхающий костер. Я так ловко его устроил, что он будет гореть и дымить даже после восхода солнца, а к тому времени наш маленький караван уйдет далеко. Миновав скалы, мы углубились в поросшие травой дюны. Подвижный песок быстро затягивал следы повозки.

Вокруг простиралась пустыня с редкими песчаными барханами, которые походили на дюны. Весь день даже с наступлением темноты мы ехали на север параллельно ручью, держась подальше от его берега. Наконец за полночь наткнулись на неглубокую топкую впадину посреди низких холмов, окруженную кустарником. Там мы остановились, проведя остаток ночи без огня.

Я натянул мокасины, вернулся назад по следам повозки и припорошил их песком и пылью. Затем сел на коня, нашел в кустарнике, футах в ста от лагеря, ровную, травянистую и сухую площадку, отпустил коня пастись, а сам улегся спать. Подойти ко мне незаметно было невозможно, размокшая земля не скроет шагов, да и мой мустанг сразу почует чужого. Я заснул, не беспокоясь о том, что мне всадят нож в бок или ударят камнем по голове.

Прежде чем погрузиться в сон, я перебрал в памяти события последних дней и попытался предугадать, что же будет дальше, и тем самым подготовиться к неожиданностям. Будущее предсказать нельзя, но предвидеть его, если знаешь, какие мысли таят люди, можно.

У золота есть одна особенность: оно целиком меняет мировоззрение человека. Когда речь идет о золоте, не доверяй никому, даже себе. Я никогда не был состоятельным. Кто знает, что сделает со мной возможность обладать богатством? Вдруг я стану еще хуже, чем есть?

А как это повлияет на поведение моих спутников? Они, за исключением Пенелопы, и без того не внушали мне уважения. Юную девушку, оставшуюся в этом мире одинокой и без средств, ждут суровые испытания. Она может стать жертвой ловких интриганов. Как бы там ни было, надо проследить, чтобы Пенелопа получила причитающуюся ей часть сокровища.

Подумал я и о себе. Если золото найдется, мне тоже кое-что должно достаться. Но хорошо известно, когда дело доходит до дележа, все действуют по принципу «своя рубашка ближе к телу».

Утро наступило слишком скоро; я проснулся перед рассветом, услыхав сквозь сон легкие шаги по грязи. Открыв глаза, глянул на мустанга — он настороженно поставил уши, и я сжал под одеялом свой замечательный нож.

Нож был особенный, его сделал человек по прозвищу Жестянщик. Лезвие его было острым как бритва, — я им часто скоблил щетину — и в то же время таким прочным и твердым, что резало кости так же легко, как мясо. Жестянщик был путешествующим торговцем, он продавал разные вещи, иногда в его товарах встречались сделанные им ножи.

Под ногами подкрадывающегося человека едва слышно хлюпала вода, хотя он старался приблизиться ко мне незаметно. Видно, не подозревал, что его присутствие можно обнаружить до того, как он ступит на сухую землю. Когда появился Лумис с топором в руке, я сделал вид, что сплю.