Мусульманский Ренессанс

Шелкоткацкая промышленность в противоположность хлопчатобумажной распространялась с запада, из Византии,— на восток. Традиция этого существовала еще и в рассматриваемое нами время[3270]. Все еще продолжался ввоз греческого атласа, больше того, это был самый важный предмет ввоза, поступавший через Трапезунд[3271]. В IV/X в. этот атлас все еще считался самым красивым[3272]. Большинство шелкоткацких предприятий в это время еще было сосредоточено в провинции Хузистан, где Сасаниды насадили это ремесло, заимствованное из Византийской империи. Вырабатывали камку, атлас, плюш и материалы из шелка-сырца. Напротив, шелкомотальное производство было на севере, на бывшем китайском тракте. Там, в Мерве и особенно в Табаристане, в горной стране южнее Каспийского моря, мотали крепкую абришимовую нить, которую вывозили во все стороны[3273] и из которой в расположенной по соседству Армении изготовляли прославленные пояса для штанов, стоившие 1-10 динаров[3274]. Тяжелые шелковые ткани (сийаб харир), которые вывозил Табаристан, указывают на прямое родство их с Китаем, ибо персидская шелковая промышленность предпочитала более легкие ткани.

Что же касается шерстяных ковров, то прежде всего различали персидские, армянские и бухарские. В Фарсе ткали подлинно «художественные ковры» (ал-бусут ас-сани‘а), причем самыми лучшими считались ковры, изготовленные с применением техники сусанджирд[3275]. Однако в ту эпоху выше всего ценили армянские ковры, т.е. малоазиатские, предшественники наших ковров из Смирны[3276]. Уже в доме омейядского халифа ал-Валида II пол и стены были покрыты армянскими коврами[3277]. Супруга ар-Рашида восседала на армянском ковре, а ее женщины — на армянских подушках[3278]. У одного ювелира, который около 300/912 г. был самым богатым человеком в Багдаде, превозносят лишь одни армянские и табаристанские ковры[3279], то же самое и в сокровищнице матери ал-Муктадира[3280]. Некий вассал подарил халифу ал-Муктадиру, между прочим, семь армянских ковров[3281]. Из персидских ковров также больше всего ценились те, что не уступали армянской работе[3282], хвалили лучшие персидские ковры и из области Исфагана за то, что они более всех остальных приближаются к роскошным армянским; правда, и сами по себе они также вполне удовлетворительны[3283]. Еще Марко Поло[3284] заметил: «В Армении ткут самые лучшие и самые красивые ковры». Вероятнее всего, причиной этой высокой оценки была армянская шерсть, которую ас-Са‘алиби ставит на первое место после египетской[3285], но в первую очередь это был знаменитый армянский красный цвет. «Красный — это цвет женщин, детей и радости. Красный цвет — самый лучший для глаз, так как от него расширяется зрачок, в то время как от черного он сужается»,— поучает ал-Мас‘уди в 332/943 г.[3286] На складе ковров в Каире чаще всего расхваливали красные ковры[3287], а о «малиновых коврах» египетского города Асьюта сказано: «Они похожи на армянские»[3288].

Покрывала, называвшиеся танафис, уже одним названием выдают свое греческое происхождение (tapetes). Вероятно, в Вавилонии раньше их ткали главным образом в христианском пограничном городе Хире, потому что позднее изделия ан-Ну‘маниййи все еще называли «хирские ковры»[3289]. Узоры на них продолжали оставаться теми же: чашечки цветов, слоны, лошади, верблюды, львы и птицы[3290].

По всей мусульманской империи маты плели из альфы (халфа), причем больше всего славились циновки из ‘Аббадана, небольшого острова, расположенного в устье Шатт ал-‘Араба[3291]. Их подделывали в Фарсе[3292], а также и в Египте[3293].

Местности, славившиеся своими товарами, снабжали их вытканной фабричной маркой — «производство (‘амал) такой-то местности», причем, естественно, что без мошенничества дело здесь не обходилось. Так, например, совершенно неизвестные местечки проставляли на своих занавесях хорошо себя зарекомендовавшие названия Басинна, а на ткани для одежды из Хузистана ставили штамп Багдада[3294].