Мутабор

Впрочем, будь у Омара в настоящий момент возможность, он, не задумываясь, снова пригубил бы из пруда. Чилим ощущал под спиной не утоптанный земляной пол, а колючую преющую солому.

– Пить! – едва слышно попросил сухими губами Омар.

– Смотри-ка ты, очнулся, – обратил на него внимание один из играющих. Ширхан, так, кажется, к нему обращались партнеры по игре. И больше этот вор в законе и король теневого мира не проронил ни слова. Кап-кап-кап. Его товарищи по-прежнему то и дело бросали кости на стол и передвигали фишки. Пытка заключалась в том, что каждая капля, казалось, шипела, как масло, от соприкосновения с раскаленной поверхностью головы.

– Ду-шеш, ду-беш, шеш-беш, шеш-чар, – шипя и цокая языком, то и дело называли по-персидски выпавшие комбинации игроки, что среди уголовников Кашевара считалось особым шиком.

2

Вода Омару была просто необходима, чтобы остудить сковородку и не дать лопнуть готовой, как казалось ему, пойти по швам горящей пленке кожи.

Кап-кап-кап. Раз-два-три. Трик-трак-тибидох. Под эти размеренные звуки Омар снова закрыл глаза и приказал себе расслабиться. Он припоминал, что у них в Европе игра в нарды называется «трик-трак», а популярность она набрала после возвращения рыцарей из Крестовых походов к Храму Господню. Неужели и он, Омар, прихватит эту заразу после возвращения из своего благословленного разбушевавшимся Бушем похода на восток?

«Но тут уж не до Святого Гроба, тут бы свои кости унести целыми!» Когда Чилим в следующий раз с трудом разлепил веки, то понял, что стены тюрьмы чудовищно толсты и высоки, – это было видно по дверному и оконному проемам. Такой толщины стены клали в невообразимо стародавние времена, и могли они принадлежать только постройкам старого города. «Как пить дать, – подумал Омар, – это одна из тюремных башен, известных в народе как башни “Белый лебедь” и “Черный дельфин”».

Камень этих построек настолько крепкий, что ни о каком водопроводе не может идти и речи. Наверняка это капает из рукомойника, подвешенного над тазом. «Белым лебедем» эту башню прозвали то ли в честь принесенной в жертву при закладке бедной птицы, то ли в честь белошеей девушки, которую здесь запер под арест и продержал до самой кончины муж-тиран.

«В этой яме я как в улье», – поглядел Омар на светящееся высоко вверху, под самым потолком каменной бочки, маленькое окно. В такое только пчелы и могут проскочить. Впрочем, дверь тоже не отличалась громадными размерами. Низкая и узкая, обитая стальным листом, она удручала мощным засовом, который, несомненно, был с другой стороны и определялся торчащими на эту сторону толстыми гвоздями.

«А вон и запасы меда», – кинул Омар скользящий взгляд на парашу с деревянным рундуком и прикрученной к баку цинковой крышкой.

Теперь он только мог слышать. Он слышал, как один из сокамерников по имени Саур Хайбула, проигравшись в пух и прах, громко ругаясь, требовал предоставить ему право на отыгрыш.

– Что ты будешь ставить, голодранец? – тыкал ему в нос его же проигрышем Ширхан-эфенди.

– А вот его, – указал на Омара верзила. – Играю на жизнь этого никчемного доходяги. Если выиграю, то вы мне возвращаете 500 сомов, а если проиграю, то обещаю сделать из этого белого красавчика самую лучшую наложницу гарема.

3

Протестовать, взывать к тому, что рабство вне закона, ссылаться на пятую поправку к конституции у Чилима не было никаких сил. Он не мог сопротивляться физически, но он мог думать. Как ни удивительно, но полиция на этот раз подоспела вовремя, и его доставили в тюрьму в целости несмотря на то, что сторонники Гураба-ходжи пытались учинить самосуд и разорвать его на части.

«Значит, – решил Омар, – я им зачем-то нужен. Иначе они обязательно отдали бы меня на растерзание возбужденной толпе».

– Ну что, птенчик, допрыгался, – склонилось над Омаром грузное потное тело Саура, – сейчас будем делать из тебя послушную рабыню.

Омар открыл глаза и увидел над собой настоящего верзилу-гориллу. Мощное мускулистое тело зэка, покрытое толстым слоем сала и пота, словно свисало над Омаром с какой-то лианы. Приглядевшись, Омар понял, что горилла Хайбула сжимает в огромных волосатых руках веревку, которую он в следующую секунду накинул на шею Омару.

Здоровый, с огромными бицепсами и выпирающей вперед челюстью хищника, он смотрел полными ненависти и злобы, красными, воспаленными от игры глазами, как начинает задыхаться Омар, чтобы потом ослабить хватку. Но самое противное – спина и грудь этого верзилы были покрыты клочьями рыжих колючих волос. Слипшиеся от пота пучки этой растительности торчали еще и из каждого сгиба огромных ручищ. И даже, казалось, между пальцами они создавали волосяные перепонки.

Ну вот и последняя перед смертью пытка страхом. Омар был уверен, что пока у него не выведают то, зачем его задержали, его не убьют. Но вот психологически помучить для слома воли могут основательно.