Мутанты

– Будил я! – клятвенно заверил Геббельс. – И Тамара Шалвовна будила! Но сон‑то у тебя богатырский, батько! Она сильно расстроилась. Ну и звезданула промеж глаз… Я блок поставил ! Но у нее удар правой, скажу тебе! Наша украинская гордость, братья Кличко отдыхают…

Гуменник от расстройства даже заикал и, пожалуй, врезал бы Ляху, но в голове еще не остыл огненный похмельный шар, причиняющий боль от резких движений.

– Ты ответишь за это, – вяло пригрозил он. – А сейчас добудь мне чарку виски.

– Придем на родину – добуду, батько! Хоть ведро! Гуменник наконец осмотрелся:

– Куда привел меня? Это что такое?

– Государственная граница. Вон таможня, батько! – оживился телохранитель. – Может, рискнем через КПП? Москаля беру на себя…

– Вижу, что таможня! – оборвал батько. – Ты на флаг посмотри!

– Что флаг? Жовто‑блакитный…

– А что это значит? Ну ты и тупой, Лях!

– Значит, мы в родной Украине! То‑то я смотрю, места знакомые…

– Когда мы границу перешли, отследил? Мы же мутанта ловили в России!

Телохранитель подумал, повертел головой и вдруг ударил себя по лбу:

– Вспомнил! Батько, я вспомнил! Когда ты собрался на Москву, то побежал в Украину за своей саблюкой. Чтоб москалей рубать. Вот и перешли!

– Ну ладно. – Гуменник вышел на середину улицы и распрямился. – Пошли в кабак. Мне бы хоть рюмку виски сейчас… И позвонить надо.

И пошел по асфальту, постукивая стеком по голенищу хромового сапога.

– Да рано еще, – занудил Лях. – Кабаки закрыты…

– Мне откроют! Увидят, батько пришел, – откроют! Не то лицензию отниму.

– Как думаешь, батько, мутанта поймали?

– Дременко его на свою родную дочку ловит. Пусть только не поймает!

– На его дочку и я бы попался! – раздухарился телохранитель. – Гарна телка…

– Ты сдурел? – оборвал его Гуменник. – Она самому Джону понравилась. Запал американец, как волк голодный на голяшку. В Штаты задумал увезти.

– Шо за несправедливость, – заворчал Лях. – Як добра дивчина, так американцам. Сам же говорил – украинский генофонд…

– Нам Штаты прыручаты треба, щоб за нас стоялы, щоб москали не робылы замах на нашу самостийнисть.

Они остановились возле распахнутых настежь дверей какого‑то кабака.

– Ну що, дывысь, Лях! – обрадовался батько. – Видчи‑нылы! Заходымо!

Как и положено, первым вошел телохранитель, оценил обстановку – за столиками придремывали редкие посетители, за стойкой скучал бармен.

– Виски! – подсаживая шефа на барный табурет, потребовал Лях. – Тры по сто. И телефон.

Грузный, небритый бармен поднял мутные, полусонные глаза и даже не шевельнулся:

– Что, трубы горят?

– Налывай! Швыдко, швыдко ! Ты що, батько не поба‑чив?

– Мне на твоего батьку… с прибором, – вяло ухмыльнулся тот. – Нету виски. Нема, понял?

– Як же немае? – обескураженно возмутился Лях и указал на барную полку. – А це що? Моча, чи що?

– Ну вы достали, хохлы. – Бармен сгрузился со стула и стал пересматривать на свет остатки в бутылках.

Столь дерзкого неуважения Гуменник уже вытерпеть не смог. Он молча выслушал перепалку и внезапно ожег стеком стойку – висящие над головой бокалы брызнули на пол.

– Хозяина до мене!

Дремлющие контрабандисты враз проснулись, зашевелились, бармен меланхолично достал из‑под стойки бейсбольную биту, а возле Ляха возник губастый и стриженный наголо охранник.

– Це ж провокация, – догадался наконец телохранитель и, прикрывая собою шефа, крикнул: – Стоять! Перед вамы повноважный представнык презыдента Украини Гуменник! Геть, кажу!

– Тю! Та це ж Гуменник, хлопцы! – послышался радостный, но похмельный голос из зала. – Сам батько! А с ним Геббельс!

И сразу же словно ветер зашелестел листвой:

– Ну? Тот самый Гуменник? Бандера недобитая?

– Да точно он! Петух хохлатый! Живой, как в телевизоре!

– Братва, он тут права качает!

– Уходим, – шепнул Лях. – Твои конкуренты… Це ж Восточная Украина, предатели…

Лях защищал доверенное ему тело профессионально: тычком опрокинул охранника и, пока контрабандисты чухались, метнул в них стул и стал отступать к выходу, прикрывая шефа. Тот был настолько обескуражен, что и про стек забыл, пятился за спиной телохранителя и опомнился, когда оказались на улице.

– Драться хочу! – крикнул он, вырываясь из рук Ляха. – За мной!

– С кем драться? – Мудрый Геббельс тянул его вдоль улицы. – Москальские гузнолизы! Пошли, батько! Сам подумай: кто они, а кто ты? Ты Гуменник!

Несколько разъяренных контрабандистов выскочили на крыльцо, однако Лях успел втащить батьку в переулок, где они пошли шагом, дабы не оскорблять достоинства важного государственного лица.

– Прикажу закрыть кабак! – все еще духарился бать‑ко. – Где голова?

– Кто ж его знает? Мабуть, еще мутанта ловит.

– Нет, Лях, шо происходит? Мене ж у Братково хлибом‑силью зустричалы!

– Як же ж, помню.

– Здесь шо, власти нема?

– Партызаны, батько! Беззаконни люды.

– Вези меня в резиденцию, – велел Гуменник. – Я знаю, кто за происки и провокации ответит!