Мутанты. О генетической изменчивости и человеческом теле.

Уже в 1979 году изучение сексуальных отношений у геведоче из Доминиканской Республики должно было бы стать убедительным доказательством того, что гормоны тоже кое-что значат. Подобно Алексине / Абелю, геведоче традиционно воспитываются как девочки и тем не менее практически без вариантов, взрослея, выбирают принадлежность к мужскому полу. У них, возможно, имеется недостаточно ДГТ для формирования первосортных мужских наружных половых органов, но количество тестостерона, получаемое ими либо в утробе матери, либо в пубертатном периоде, достаточно велико, чтобы они чувствовали себя мужчинами, которые хотят любить женщин и жениться на них. Конечно, для них это нелегко. В юности они страдают от комплекса неуверенности в себе и боязни, что женщины будут высмеивать их из-за формы наружных гениталий. Само прозвище геведоче, придуманное жителями деревни Салинас, звучит обидно и только.

Для куолу-аатмуол из Папуа – Новой Гвинеи дела обстоят гораздо хуже. Там лишь меньшинство мужских псевдогермафродитов ошибочно принимают за девочек, остальные считаются мальчиками, хотя и несколько неполноценными. Чтобы стать мужчинами, мальчики племени самбия проходят через сложный путь секретных ритуалов, составляющих обряд инициации. Этих ритуалов шесть, и, как и во многих других культурах Новой Гвинеи, они носят откровенно гомоэротический характер: проходящие обряд юноши должны заниматься оральным сексом со старшими мужчинами, чтобы, согласно верованиям племени самбия, приобщиться к источнику будущего семени. По западным представлениям, самбийцы смешивают культурные и биологические аспекты половых отношений, однако мальчики, прошедшие через подобные гомоэротические ритуалы, в большинстве своем становятся гетеросексуальными женатыми мужчинами. Однако у куолу-аатмуол иная судьба. Их вроде бы допускают к прохождению обряда, но лишь к самым низшим его ступеням: они могут орально возбуждать старших мужчин, но сами не становятся объектом орального секса – что вполне понятно, так как их наружные половые органы едва ли это позволяют. И так, хотя они продолжают взрослеть и телом и душой, в поздней юности они остаются в стороне от жизни сообщества и до конца своих дней пребывают в сумеречном мире не мальчиков, но и не мужчин. [226]

Глава VIII Хрупкий пузырек [о коже]

Глазнокожный альбинизм II типа. Мужчина зулус, провинция Наталь.

Из книги Карла Пирсона и др. "Монография об альбинизме у человека", 1913 (Библиотека Уэллком, Лондон).

С 1758 года наш вид имеет лестное, хотя и не всегда справедливое, название Homo sapiens – человек разумный. По крайней мере, именно так назвал его шведский натуралист Карл Линней в десятом издании своей "Системы природы" – труде, по сей день считающемся для специалистов по таксономии первейшим, авторитетнейшим источником наименований, которые они дают всем земным созданиям. Однако с названием человека едва не произошло по-другому. В тексте Линнея, непосредственно прилегающем к термину "разумный", есть другое название, явный синоним того, которым сейчас пользуются, но при этом такой, который нигде не объясняется: Homo diurnus – человек дня. Это название, по-видимому, имело для Линнея особый смысл. Из его дневников явствует, что он на протяжении почти всей жизни колебался между двумя терминами sapiens или diurnus и лишь в десятом издании твердо поставил последний на второе место. В этой связи представление Линнея о том, что дневной образ жизни говорит о каких-то особых свойствах нашего вида, кажется загадкой. Мы действительно любим дневной свет, но такими же качествами обладают и многие другие существа. И лишь когда мы начинаем с трудом пробиваться через готический шрифт и до предела сжатую латынь линнеевского текста, мы находим объяснение его дневным мечтам. Линней, крестный отец человечества, верил, что мы не одиноки.