Мутные времена

По прошествии двух часов я нетерпеливо топтался на полуразрушенном крыльце Нахаловской больницы в ожидании Кати. Прохор невозмутимо сидел на водительском месте новенького «гелика», покуривая в открытую форточку. Спешить ему было некуда, и он откровенно наслаждался так неожиданно свалившимся на него «отпуском» — в Москве Федор Кузьмич не даст расслабиться ни на минутку! Дела — прежде всего! А здесь, в провинции, тишина и покой! Когда еще такая лафа случиться? Я неторопливо спустился с крыльца и подошел к внедорожнику. Прохор, не спрашивая, протянул мне распечатанную пачку «Парламента» — за долгие годы «тесного сотрудничества» мы научились понимать друг друга без слов. Щелкнув зажигалкой, я прикурил сигарету и выпустил в воздух ароматную струю табачного дыма.

— Серег, — произнес Прохор, — а ведь ты на нее запал, на эту провинциалочку.

— Чё, так заметно? — не отрицая очевидного, произнес я.

— Серега, я тебя не первый год знаю, — усмехнулся Прохор, — научился определять… Хотя, признаюсь честно, ты в последнее время странно себя ведешь… И это при условии, что я знаю о кое-что о тебе, о чем другие даже не догадываются.

— Эх, Проха, если бы ты знал о всех моих странностях — ты бы, наверное, меня понял. Хотя, в последнее время я сам себя понять не могу!

— Серый, не надо мне о твоих странностях ничего больше знать, — «испугавшись», умоляюще произнес Воронин. — Меньше знаешь — крепче спишь! Мне и своих заморочек «за глаза»!

— Не ссы, дружище! — Я по-приятельски хлопнул Прохора по плечу. — Эти тайны я никому не доверю! Со мной умрут…

— Умрут?! — фыркнул Воронин. — Ты же бессмертный сукин сын! Не-е-е, мучиться тебе до скончания веков!

— Типун тебе на язык! — выругался я, сплюнув через левое плечо. — Нет, помирать я, конечно, не хочу, но и мучиться тоже как-то не с руки. Вот отдохну, поживу обычной жизнью…

— Так ты обратно возвращаться не собираешься?

— Нет, — ответил я, — по крайней мере, в ближайшее время. Поживу здесь полгода — год, мозги прочищу… А там видно будет.

— Как знаешь, — не стал меня отговаривать Прохор, — тебе виднее. Хотя с твоими мозгами прозябать в этой дыре… — покачал он головой. — Не знаю…

— Устал я, Прохор, — поделился я наболевшим. — Просто сил никаких не осталось!

— Оно и понятно, — согласился Воронин. — Постоянно жить и работать в таком темпе… Я вон, и то вымотался…

— Так, может, и ты со мной? Здесь? Дух переведешь.

— Нет, как я Кузьмича оставлю? Он хоть и крепкий старик, но годы-то уже не те! Потусуюсь тут с тобой еще недельку-другую — и обратно.

— Как знаешь. — Не стал я уговаривать приятеля, хотя мог бы — у него свои обязательства и ответственность. Он уже не тот гопник, которого я встретил в начале девяностых по приезду в столицу. Давно не тот. На него можно положиться в трудной ситуации. Как говорит мой старик — с таким и в разведку можно.

Наконец, проскочив сквозь большие двери центрального входа с давно немытыми стеклами, на крыльцо выскочила Катя. Я вновь невольно залюбовался миниатюрной ладной фигуркой молодой медсестры, её густыми черными волосами, которые лениво трепал легкий ветерок. Поправив невесомое льняное платьице веселой расцветки, она легко сбежала по выщербленным ступеням и остановилась рядом с «геликом».

— Какая у вас серьезная машина, — прощебетала она, окинув взглядом брутальное чудо европейского автопрома.

— Да мы и сами парни серьезные, — солидно произнес Прохор, поворачивая ключ зажигания.

Вжикнул стартер, мощный движок слегка дернулся, а затем ровно заурчал, набирая обороты.

— Прошу, — я открыл пассажирскую дверь внедорожника и протянул Кате руку.

Она слегка оперлась на неё и, наступив на рифленую стальную подножку, вспорхнула в салон. Я захлопнул дверь, обошел «гелик» и уселся на пассажирское сиденье рядом с Катей.

— Ну что, куда рулить? — спросил Прохор, выкатываясь с широкого больничного двора.

— Давайте направо, а потом я покажу, куда сворачивать произнесла Катя.

Внедорожник пропустил старенькую «копейку» и выехал на центральную дорогу поселка, и неторопливо покатил в указанном направлении. Прохор не разгонял мощный аппарат — вдоль всей дороги висели знаки, ограничивающие скорость сорока километрами в час. «Гелик» неспешно проехал вдоль небольшой площади с памятником павшим в годы войны Нахаловцам, мимо дома культуры, выстроенным еще при Сталине. Я невольно поразился: Нахаловский центр поселка до боли походил на мой родной в Новокачалинске. Словно близнецы братья, и строились, видимо, по одним и тем же планам. Мне уже здесь начиналось нравиться, а если еще и с домом повезет, как повезло с его хозяйкой… Все, не стану загадывать — так и сглазить недолго!

На первом после площади перекрестке стоял милицейский патруль. Завидев нашу машину, толстый коротконогий ГАИшник повелительно взмахнул жезлом, направляя «гелик» к обочине.

— Здорово, еще раз, мужики! — крикнул я старым знакомцам: Семену и Шурке. — Все в трудах?

— А куда деваться? — развел руками Колобков. — Кушать хочется всегда! Привет, Катерина! — Заметив в машине медсестру, поздоровался лейтенант. — С тебя «поляна» за жильца!