Muto boyz

…Наш обеденный перерыв состоял из шестидесяти минут свободного времени, двух растянутых бутылок пива (плюс — иногда — косяка) и баблгама на закуску. Раньше мы использовали для этой цели премиленький дворик в недрах территории между Садовым и отпочковывающимся Кутузовским — там было много лавочек, свободных от пенсионеров и птичьего дерьма. Но где-то в середине июля Чикатило вдруг вспомнил среднюю школу и шутки ради поджёг тополиный пух, снегом заваливший этот самый дворик.

Стоя в стороне, мы имели биг фан, наблюдая за пожарными «уазиками» и споря на деньги, успеет ли рвануть какая-нибудь из припаркованных в горящем пуху иномарок. Однако минус ситуации заключался в том, что на следующий день кто-то зачем-то с корнем выкорчевал из дворика все лавочки, а заодно и детскую площадку с каруселями, качелями-лодочками и деревянными горками. Таинственный идиот решил, что при повторном пожаре это снизит риск глобального возгорания местности. Таким образом мы лишились стационарной точки и обрели ложные угрызения совести по поводу того, что из-за нас так обломались ни в чём не повинные детишки. Хотя в этом не было ни грамма нашей вины — это же не мы выдирали из земли их карусели. Идиотов хватает везде, и они плохи тем, что их побочные действия предусмотреть невозможно.

Теперь мы предпочитали курсировать с пивом до Смоленской набережной и обратно. Тем более что застывшие кости, постепенно принимающие форму офисных стульев, требовали движа хотя бы в обеденный перерыв.

— Что там с бородачами? — спросил я Чикатилу. — Ты уже заказал им билеты?

— На гонки или авиа?

— На гонки.

— Вчера я перечислил тысячу двести этим голландцам, — сказал Чик, открывая пиво при помощи прозрачной зажигалки. Пиво было комнатной температуры — мы уже давно потеряли надежду отыскать в этой местности холодные напитки. Фриджи стояли в каждом ларьке, но пиво просто не успевало охлаждаться — в такую жару его перехватывал на ходу каждый, кого нелёгкая выносила на душные улицы.

— А что с легалайзами?

— Подождём. Я сегодня утром нашёл ещё одних торговцев билетами, австрийцев, может, придётся мутить с ними. Тем более что у них, по слухам, есть представители в Москве. Я не доверяю этому Бенни Дерааду. Меня волнует то, что эти хреновы Ван Гоги до сих пор не выслали билеты в гостиницу в Будапеште. Сегодня среда, а в пятницу утром там будут наши автобусы.

Бенни Дераадом звали скользкого человека, который вызвался снабжать нас билетами на гонки. Его скользкость ощущалась даже на факсовых бумажках, посредством которых мы обычно общались. Бенни был голландцем, его контора находилась где-то в предместьях Амстердама, названия которых не выговаривались.

Говорят, что мошенники чувствуют друг друга издалека, и никакие километры не помешают им разглядеть в толпе мельтешащих персонажей себе подобного проходимца. Наверное, так и было в случае с этим долбаным Бенни. С самого начала Чикатило ожидал от него какой-нибудь подленькой акции, кидалова, удара сзади. Он хотел найти других партнёров — тех, которых бы не распознавала его выставленная в режим металлоискателя extra sensitive ass.

Только это оказалось не так-то просто. Торговцев билетами было почему-то немного, а те, кто то был, напрочь отказывались иметь дело с русскими. Кроме Бенни сотоварищей. Мы долго перекидывались с ними факсами, как афроамериканцы баскетбольным мячом, и в конце концов перечислили им деньги с Чикатилиного счёта в заштатном и второсортном «Слава-банке». А вот теперь Чик не находил себе места. Глючил кидаловом, подозревал подставу.

Я смотрел на вещи проще. Моя задница не подавала никаких тревожных сигналов, и я не одобрял Чикатилиных нападок на Бенни Дераада. Я считал, что скользкость скользкостью, но не может же европеец так вот запросто взять и кинуть клиентов.

— Подумаешь, — возразил я, слизывая пенный капюшон с бутылочного горлышка. — Время ещё есть. Это же Европа. Они там никого не наё…ывают.

— Билеты должны были быть в Будапеште в понедельник. А их нет, — не соглашался Чикатило. — Мне не нравится эта амстердамская контора — я почему-то уверен, что она сплошь состоит из негритянских мошенников.

— Почему именно негритянских?

— Потому что белые ублюдки там не мошенничают. White zombies ходят там в таком же виде, как мы сейчас, смотрят в рот начальству и боятся нарушить инструкции. А эти негры сидят там круглыми сутками и в ус не дуют. Точнее, дуют, конечно, но не в ус. Укуриваются сканком или белой вдовой. А на таких, как мы, делают бабки.

— Ну, и чем же тебе тогда это не нравится? Чикатило приземлился на низкорослый парапет

и окинул сосредоточенным взглядом местную панораму, одновременно нашаривая в кармане пакетик с марихуаной. Всё-таки ассоциативные действия — великая вещь.

— Действительно, почему тогда мне это не нравится? Наверное, потому, что мы отчислили им свои деньги.

— Если они нас кинут, мы приедем в Амстердам (а мы в любом случае приедем в Амстердам!) своим ходом, найдём их и заставим отдавать с процентами. Проценты можно будет взыскать в конопляном эквиваленте.