Муза Диониса

Анна вышла из дома, села в машину. Обычно она ехала в прокуратуру, но на этот раз ее путь лежал совсем в другое место. Она остановила автомобиль возле туристического бюро. Она его приметила еще несколько дней назад. И почему-то оно внушило ей доверие. Может, оттого, что располагалось в одном из самых престижных офисных зданий города с самой высокой арендной платой? Плохие фирмы снимать тут помещение позволить себе не могут.

Анна провела там больше часа. И своей дотошностью вывела из себя обслуживающего ее менеджера. Обычно она чутко относилась к настроению других людей, с кем общалась. Но на этот раз ей было не до того: все должно быть исключительно так, как она хочет. От этого слишком многое зависит. Любой прокол кончится для нее слишком плачевно.

Наконец, получив все необходимые сведения, она к большому облегчению менеджера, покинула турбюро. А вот теперь ее путь лежал в прокуратуру.

Он вошла в приемную Кулакова.

– Мне надо видеть Андрея Валентиновича, – сообщила она секретарше.

– Он вас вызывал?

– Нет. Я по личному делу.

– Хорошо, сейчас доложу.

Войдя в кабинет прокурора, она тут же натолкнулась на его настороженный взгляд. Да он меня боится, – подумала вдруг она. – Тем лучше – легче будет добиться того, зачем она сюда пришла.

– Секретарша сказала, что ты по личному делу, – произнес не без удивления Кулаков.

– Вас это удивляет? Могу я хоть раз в жизни обратиться к начальству с личной просьбой?

– Можешь. Просто на тебя это не похоже.

«Если бы ты только знал, как я не похожа на саму себя», – мысленно ответила она ему.

– Если пришла, обращайся, – проговорил прокурор.

– Да, просьба у меня совсем простенькая. Отпустите меня в отпуск. Всего на каких-то две недели. И по графику я должна как раз в это время идти.

– Подожди, я что-то не понимаю… График графиком, но ведь ты ведешь дело Миловидова. А сама знаешь, какое ему придают значение. Постой, или ты хочешь от него отказаться? – Голос прокурора вдруг пропитался надеждой.

– Ни за что на свете! – решительно ответила Анна. – Я это дело доведу до конца. И уже многое сделала. А две недели ничего не изменят.

– Тогда я ничего не понимаю. – От надежды в голосе не осталось и следа.

– Ну, что тут не понять, Андрей Валентинович? Просто я немного устала и хочу отдохнуть. Поехать на море. Я давно не была на море. Отдохну и примусь за работу с новыми силами.

– Хочешь поехать вместе с Анатолием Борисовичем?

– Одна. Он не хочет. У него дела. И к тому же он предпочитает море, дачу. А мне дача надоела. Вдруг ужасно захотелось на море. Миллионы людей едут каждое лето на море. Что тут такого?

– Да ничего такого нет. Но дело Миловидова… Сам губернатор за ним следит.

– Все будет нормально. Обещаю. Кстати, о Миловидове. Я намерена на эти две недели отпустить его под подписку о невыезде. Пусть немного отдохнет от тюрьмы. Может, станет сговорчивей, когда увидит, как на воли жить хорошо, какие тут приятные запахи?..

– А если сбежит?

– Не сбежит, – даже излишне уверенно произнесла Анна. – Куда ему бежать? Только хуже себе сделает: срок лишний получит. Он это не хуже нас с вами понимает.

– И все же я бы поостерегся…

– Под мою ответственность.

– Ну, хорошо, – сдался Кулаков, – освобождай, я возражать не стану. – Значит, уходишь в отпуск. И когда?

– Через четыре дня улетаю.

– Так это событие следует отметить, как у нас полагается.

– Как у нас полагается, так и отметим, – заверила обрадованная Анна. – Я обычаи знаю.

– Одно это и радует. – Кулаков еще что-то хотел сказать, но не решился.

Теперь ворота открыты, осталось сделать последнее дело, самое, пожалуй, непростое, размышляла Анна, идя по коридору прокуратуры к своему кабинету.

В последние дни Анна бесчисленное число раз прокручивала в голове эту сцену, выверяла до запятой текст, который собиралась произнести, даже намечала интонации и паузы в отдельных его частях. И надеялась, что эта титаническая, хотя и невидимая режиссура напрочь заблокирует ее волнение. Но сейчас она сидела напротив Миловидова и волновалась до такой степени, что была не уверена, что вообще сможет говорить связно. А именно этого она и хотела больше всего на свете, не хватало только, чтобы он воочию наблюдал, насколько она взволнована. Такого позора она просто не переживет.

Анна всей поверхностью тела ощущала на себе изучающий взгляд Миловидова, и от этого терялась еще больше. Он же в своей манере спокойно ждал, как станут разворачиваться события. По умению держать паузу ему нет равных, – с ненавистью подумала она.

«Начинаем, – скомандовала она себе. – Я все равно дело доведу до конца. Как задумала».

– Послушайте меня, Владимир Эдуардович. Я должна вам сказать важные вещи.

– Я весь – внимание, гражданин старший следователь.

– Некоторое время вы можете называть меня Анна Марковна.

– Что же случилось такое, если я получил на это ваше милостивое разрешение?

– Сейчас узнаете. – Анна говорила и одновременно прислушивалась к своему голосу. И с радостью убеждалась, что он звучал вполне обыденно, никак не выдавая ту бурю, что бушевала у нее внутри. – Я ухожу в отпуск на две недели.