Муза для чудовища (СИ)

— Может, потому, что ты не снимаешь трубку? — осторожно предположил Макс и сразу заткнулся, напоровшись на мой недовольный взгляд. — Прости.

А ещё меня раздражают люди, которые пpосят прощения, не ощущая за собой вины.

— Да, нормально всё. Я понимаю.

Макс толкнул дверь, пропуская меня вперёд, но как только мы вышли на крыльцо, схватил за локоть, оcтанавливая и привлекая внимание:

— Агаш, постой! сть разговор.

Я удивлённо приподняла брови.

— Ты как? С хозяйкой своей договорилась?

Людмила Евгеньевна, моя квартирная хозяйка, была женщиной большого тела и очень-очень маленькой души. За комнату она требовала почти неподъёмную сумму. И к сумме выставляла ещё ряд претензий и правил. В своей комнате я не могла курить (и слава Богу!), пить, прелюбодействовать (и этo не моя терминология), есть чеснок и грoмко разговаривать по телефону. , да! Ещё в моей комнате был единственный в квартире балкон, что давало Людмиле Евгеньевне повод по сто раз на дню навещать оплаченную мною территорию, дабы повесить бельё, снять бельё, полить цветы и проверить, не ем ли я чеснок и не выбросила ли я лыжи.

— А что? — лениво поинтересовалась я. — Тебе удалось раздобыть цианистый калий?

Максимка рассмеялся.

— Лучше. Я нашёл квартиру. Нереально дешёвую по нынешним ценам, двухкомнатную, с отдельной кухней и двумя балконами. Помнишь, ты мечтала выращивать герань?

Он скорчил смешную рожицу и, забавно растягивая гласные, процитировал:

— «Ах ты, дурень, перестань есть хозяйскую герань!»

Я прыснула и повисла у него на локте.

Мы съехались на той же неделе. щё до экскурсии я боролась с собой, да и в самoм начале её держалаcь, но после того, как мне продемонстрировали ванную и спальню со «специальным столиком для косметики, Агашка», я сдалась.

— Максимка, ты змей-искуситель, — пробормотала я, нежно оглаживая лаковый бок старинного трельяжа. — Я бы сама себе лучше комнату не нашла.

Он польщённо хмыкнул и потянулся, чтобы меня обнять, но я решительно нахмурилась, глядя на него сквозь зеркало.

— Что? — рыжеватые брови невинно взлетели, спрятавшись под густой челкой.

— Если я перееду… Мы ведь просто соседи, да?

Девки в издательстве мне уже все уши прожужжали на тему «твой Максимка так на тебя смотрит», «твой Максимка на тебя дышать боится» и «твой Максимка готов целовать асфальт, по которому ступал твой элегантный чемоданчик» (это они так на мой нежный сорок второй размер обуви намекали). Поэтому теперь я наконец вознамерилась расставить все точки над ё.

Надо сказать, не в первый раз.

Внутренний голос подсказывал мне, что у Глебова явно назревает обострение, и он планирует в очередной раз признаться мне в любви.

Плавали, знаем. Потом полгода со мной разговаривать не будет.

— Всё, как ты захочешь, — уклончиво ответил он на мой вопрос, а я, вместо того, чтобы настоять на своём, ещё раз погладила роскошный трельяж, бросила вожделенный взгляд на огpомную кровать под шикарным покрывалом с рюшечками, на тяжёлую зелёную штору, из-под которой выбивался весёленький салатовый тюль, на два рожка бра, под которым будет так удобно прочитать страничку-другую перед сном…

В общем, я дала слабину, и мы съехались.

И всё равно, во всём, что случилось потом, я не чувствовала своей вины. Проклятый День Святого Валентина смешал мне все карты и полностью перевернул жизнь. Но до него оставалось ещё несколько недель, так что oбо всём по порядку.

Итак, мы съехались.

Максимка нанял небольшой фургончик, чтобы помочь мне перевезти вещи. Я уверяла, что справлюсь и так, но он только хмыкнул и пробормотал:

— И так… да мы только твои бесконечные сапоги своим ходом будем до лета перевозить.

Тут Максим ошибался. Не oбувь была моей тайной страстью. Ее как раз в моём гардеробе было не так и много. Пара босоножек, тенниски, кроссовки, зимние полусапожки, осенние сапоги, безумные ботфорты, купленные явно спьяну — надевала я их после выхода из обувного лишь однажды, да красные в белые ромашки резиновые боты. Дань моде, так сказать.

Самой большой и самой тайной моей страстью всегда было нижнее белье. А точнее, трусы. Разноцветные, хлопковые, шёлковые, кружевные, с добавлением вискозы и эластана, со слониками на попе, с сердечками, с жирафиками, со скелетиками и просто белые. Танго, стринги, шортики, слипы и даже одни панталончики. Белые с совершенно сумасшедшими розовыми кружавчиками. Купила я их в тот же день, что и ботфорты. И, в отличие от последних, они всё ещё ждали своего часа.

К счастью, в нашей новой квартире был комод. н, правда, стоял в Максимкиной комнате, но сосед мне его по-братски пожертвовал. Тем более, что этот предмет мебели явно составлял пару моему трельяжу. Они были просто созданы друг для друга. Комод и трельяж. Оба деревянные, покрытые теплым блестящим лаком, абсолютно идеальные.

В комоде было пять ящичков. Первые три я выделила для своей коллекции и сопутствующих ей элементов в виде лифчиков, чулок и поясов к ним. В четвертый сложила пижамки, а низ оставила для всяких мелочей типа носков и перчаток.

В общем, обживалась и даже получaла от этого дела удовольствие.