Муза для темного мага

Луксур Таэр резко развернулся ко мне, припечатал разъяренным взглядом. Губы искривились в злой и болезненной усмешке, лицо пылало от бешенства. Я отпрянула, испугавшись: не ожидала, что он так взбеленится от моих слов.

– Вэлиант смеялся по другой причине, камми Луан, – прошипел темный маг, пока я мечтала просочиться сквозь стену, но только вжималась в обивку экипажа все сильнее. – Чтобы больше не возникло вопросов, я поясню.

На его шее дернулся кадык.

– Моя мать служила в доме моего отца, они не состояли в браке. Не знаю, любила ли она его или уступила притязаниям, но не ошибусь, если скажу, что отказать моему отцу было невозможно ни тогда, ни тем более сейчас. Он оказался столь великодушен, что разрешил беременной женщине остаться до родов в доме.

Я с трудом глотала воздух, вдруг сделавшийся очень густым. Откровенность за откровенность. Чужая тяжелая тайна грузом ложилась на мои плечи. Что же, сама напросилась.

– В одну из летних ночей я появился на свет на черной половине дома, в отдаленной комнате, чтобы крики моей матери не могли смутить слуха благородных господ. Утром, едва придя в себя, моя мать навсегда ушла, не оставив записки, не дав мне имени, возможно, и не взглянув на прощанье. Я ее не осуждаю.

Темный маг говорил и не отводил взгляда от моего лица.

– Как она могла вас бросить?.. – прошептала я.

– А как она могла не бросить? – вздернул бровь луксур Таэр. – Незаконнорожденный ребенок – клеймо и обуза. Без меня она могла начать новую жизнь.

Незаконнорожденный. Это многое объясняло…

– Когда моему отцу принесли в корзине пищащего младенца и спросили, что сделать с подкидышем: утопить, скормить собакам, позволить умереть голодной смертью или, так и быть, позвать кормилицу, он приподнял грязную пеленку, усмехнулся и сказал: назову Ларсом.

– О Творец, – выдохнула я. – И Вэйл знал? Как подло…

Невозможно поверить, что симпатичный целитель мог быть таким жестоким.

Я хотела спросить у темного мага, как он рос и где, кто его воспитывал. Кто пел ему на ночь колыбельные и подтыкал одеяло? Но задавать эти вопросы – только лишний раз бередить рану. Наверняка и его родовое имя – Таэр – только ширма. Бастардов частенько записывали на фамилии выродившихся аристократических ветвей, не оставивших наследников.

– Мой отец не выкинул меня в канаву, за это я ему благодарен, – с непроницаемым лицом произнес темный маг.

Это «благодарен» прозвучало сильнее иного ругательства. Я уже достаточно хорошо успела понять характер луксура Таэра, чтобы догадаться о невысказанном: благодарен, но никогда не попрошу денег, благодарен, но предпочитаю забыть о том, что у меня вовсе есть отец.

– Простите меня, – прошептала я.

Скамья в кэбе не такая уж длинная. Я отлепилась от стены, в которой едва не продавила вмятину, и придвинулась к магу. Он смотрел на меня свысока, сложив руки на груди, неприступный, как скала. Я потихоньку положила ладонь на его напряженное предплечье, будто действительно приручала дикого зверя. Тот, кому больно, всегда кусается.

– Простите.

Он моргнул, и мышцы чуть расслабились.

– Ты ни в чем не виновата, Шайни.

Я улыбнулась, надеясь, что он прочтет в улыбке: я понимаю и поддерживаю его, от меня он может не ждать удара в спину. Черты лица темного мага разгладились, но он не отводил взгляда. Из сумрачного и жесткого он становился почти растерянным. А я вместо того, чтобы отодвинуться, любовалась необыкновенным цветом его глаз. Такого глубокого синего цвета бывает небо на закате ясного летнего дня, перед тем как налиться ночной чернотой.

Луксур Таэр расцепил руки и прочертил большим пальцем линию по моей щеке от виска к уголку губ. Досадливо нахмурился, вспомнив, что затянутые в перчатку руки ничего не чувствуют. И вдруг, наклонившись, провел кончиком носа по моему лицу, обвевая губы теплым близким дыханием. Я могла в любой момент отодвинуться – он и не пытался удержать, но вместо этого я, закрыв глаза, подалась навстречу.

Горячие губы коснулись моих век – одного и другого – целуя мягко и бережно. Соскользнули на щеку. Проложили дорожку из едва ощутимых прикосновений. И я сама, сама отыскала трепещущими губами его рот. Щетина на щеках Ларса кололась о мою нежную кожу, вызывая отчего-то не боль, а прилив страсти, мне хотелось прижаться еще сильнее, пить его дыхание, отдаваться требовательным и одновременно ласковым губам. Язык темного мага словно исполнял замысловатую мелодию, настраивая меня как музыкальный инструмент. Я была флейтой в его руках, и все во мне пело. Жаркие волны проходили сквозь тело, заставляя каждую клеточку вибрировать.

– Приехали! – крикнул возница, резко останавливая экипаж.

Я совсем забыла, где мы находимся, потеряла чувство реальности, и грубый голос сдернул меня с небес на грешную землю – аж дыхание перехватило.

Что мы делаем? Вскрикнув, я оттолкнула мага и, распахнув дверцу, чуть ли не кубарем вывалилась с другой стороны кэба.

– Шайни!..