Читаем Музей. Архитектурная история полностью

Одним из первых музеев, в котором были созданы подобные помещения, стал Баварский национальный музей в Мюнхене. В нем насчитывалось 76 галерей и комнат различных исторических периодов, отражавших особенности быта всех сословий. Здание строилось с 1897 по 1899 г. по проекту архитектора Габриэля фон Зайдля, в его облике были смешаны стилистические элементы различных периодов немецкой архитектуры (илл. 14). Внешняя и внутренняя архитектура музея является примером достижения стилистической гармонии между музейным зданием и экспонатом, необходимой для перенесения зрителя в соответствующую культурную и историческую среду[83].

Именно эту цель ставил перед собой Виктор Васнецов, проектируя фасад здания Третьяковской галереи. Небольшое двухэтажное здание галереи стилизовано под русский терем, богато украшено деталями древнерусского зодчества: характерными по форме (хотя и несколько модернизированными) наличниками, филенками с многоцветными изразцами, преувеличенно широким поясом «поребрика» над окнами второго этажа, узорными подзорами. Впечатлению нарядности способствовала контрастная окраска здания – все выступающие над гладью стены декоративные детали были окрашены в белый цвет.

Единство экспозиции и архитектуры также может достигаться с помощью форм, присущих другим типам зданий. Так авторы проекта здания Мемориального музея А. В. Суворова Александр фон Гоген и Герман Гримм использовали мотивы древнерусского зодчества, придав зданию черты крепостного сооружения. Центральная его часть по объемной композиции представляет собой подобие многоярусной крепостной башни, увенчанной высоким шатром. К нему примыкают боковые крылья, завершающиеся четырехугольными башнями с зубчатым парапетом и высокой четырехскатной кровлей. Переход от центральной части здания к его крыльям оформлен круглыми башенками с узкими окнами, имитирующими бойницы. Образ, созданный архитекторами, отсылает к победам, одержанным А. В. Суворовым, и подготавливает к восприятию экспозиции, преимущественно посвященной его военной карьере.

Такого рода архитектурные и экспозиционные решения появлялись не только оттого, что музей должен был теперь выражать новые смыслы, но и под влиянием изменившихся представлений о художественной ценности. Критериями художественности становятся научность, подлинность, достоверность.

Этот принцип положен в основу архитектурного проекта здания Музея изящных искусств в Москве, построенного в 1898–1911 гг. Романом Клейном. Главный фасад здания, облицованный мрамором, украшен колоннадой, прообразом которой послужили ионические портики Эрехтейона на афинском Акрополе. Снаружи по главному фасаду здания проходит беломраморный скульптурный фриз, изображающий Олимпийские игры. В фасадах и интерьерах сооружения археологически точно были воспроизведены формы первоисточников. Здание наглядно демонстрировало пропорции и элементы конкретных сооружений различных архитектурных эпох.

Музей изящных искусств проектировался как учебный музей. Схожая идея лежала в основе создания в 1885–1895 гг. музея при Центральном училище технического рисования барона А. Л. Штиглица, архитектором которого выступил Максимилиан Месмахер, один из создателей и первый его директор. Главной целью создания учебного заведения была подготовка квалифицированных кадров для развивающейся российской промышленности. А организованный при училище музей обеспечивал знакомство и постоянное общение воспитанников с памятниками мировой культуры, что должно было содействовать развитию у учащихся вкуса, остроты художественного видения, понимания закономерностей развития стилей. Здание музея представляет некий обобщенный образ итальянской архитектуры эпохи Возрождения. Сравнительно небольшие размеры участка, предоставленного для постройки здания, продиктовали компактную застройку с устройством лишь двух небольших световых двориков. Значительную часть постройки занимает выставочный зал, освещенный только верхним светом. Зал окружен двухъярусными аркадами и воспроизводит дворы итальянских палаццо. В художественном убранстве залов музея нашли отражение почти все исторические эпохи и стили: Античность, византийское, романское и готическое искусство, эпоха Ренессанса, венское, фламандское, французское и итальянское барокко[84].

Приспособленный к широкому спектру новых экспозиционных требований нерегулярный план, который мог быть расширен, если в этом возникала необходимость, становится типичным для музейной архитектуры второй половины XIX в. И это заметно отличает ее от симметрично организованных, обладающих четкой структурой зданий первой половины столетия. Фундаментальный поворот от строго формального типа музея, когда проект тщательно связывал архитектуру и экспозиционный материал, часто оказываясь чрезмерно жестким, открыл возможность для новых архитектурных решений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука