Музей богов

— Значит, слышал, — утвердительно отметил байкер, двигая в мою сторону бокал джина. — Танатос, Аид, Нергал, Плутон, Грох, Сет… меня по всякому называли в разных местах и в разные времена. Вот я он и есть. Каких только глупостей не рассказывали обо мне. Объявляли Богом Смерти и Богом Зла. Потом что-то даже в виде сказаний и мифов записали. Большая часть всех этих легенд — полная чушь. Думаешь, псих, шизик с поехавшей крышей? Башкой стукнулся, когда с мотоцикла упал? Просто посмотри кругом, внимательно так посмотри. Приглядись, кто тут с нами сидит, — и мой собеседник слегка двинул ладонью, показывая на прочих посетителей. — Сегодня у нас день мотоциклиста. А также день велосипедиста, день всадника да и вообще… Думаешь, они кто? Просто свободные люди, мастера дорог? Внимательно приглядись: сейчас я тебе глаза приоткрыл, и уже можно.

И я пригляделся… Бар, оказывается, изменился до неузнаваемости. Нет, интерьер остался примерно прежним. Но если недавно это было приличное безопасное заведение, где всегда хорошо поесть, слегка выпить, спокойно поговорить о делах, то теперь произошла разительная перемена. День за окнами сменился непроглядной тьмой. Столики, еще недавно такие яркие и освещенные, теперь казались темными и тусклыми, кальяны обратились в какие-то инфернальные приспособления, а лица посетителей помертвели. Сквозь зыбкую плоть выступали кости, а кое-кто выглядел скелетом. Проходы между столиками утонули во мраке, звуки стихли, пропал даже намек на движение воздуха. А еще запахи. Они тоже исчезли. Полностью.

Воздух казался мертвым и неподвижным, как в древнем забытом склепе.

— Понял, да? — хитро спросил мой собеседник, внешность которого не претерпела никаких изменений. — А ты на гостей, на гостей смотри. Видишь? Вон тот, с расквашенной челюстью, наш общий знакомый Феликс Торн. Автор книги, что ты купил. Разбился в прошлом году на Московском шоссе, когда обгонял какую-то фуру. Где-то раз в… для тебя неважно, в какое время раз, собираю тех, кто погиб на дорогах местности, где я в тот момент нахожусь. Или на дорогах другого ближайшего города, деревни, просто на обочине. У меня был значительный перерыв, и ребятам долго не предоставлял такой возможности. Сейчас я вернулся и даю им немного размять их мертвые кости. В иные дни, бывает, устраиваю прогулки утопленникам, нечаянным угорельцам, воинам, погибшим с оружием в руках… Разные у меня люди. А поскольку покойников за время существования человечества набралось немало, прогулки у них нечасты. Пока до очередной региональной группы время дойдет. Да и занят бываю. Вот закончится эта вечеринка, и уйдут они в мир небытия… до следующего раза. Когда еще для них такой случай наступит? Тут даже я не знаю. Нескоро, прямо скажем. Все они — народ нетребовательный, терпеливый, могут ждать долго. Практически вечно.

— Практически?

— Ну, да. Понятие вечности относительно, смотря к чему его применять.

— Но ведь в мире много других регионов. Там тоже надо устраивать подобные собрания. Нет?

— Почему это — нет? Очень даже да. Я и устраиваю. Просто для меня это другие дни, а для всех остальных — для тебя, например, эти дни могут совпадать по календарным числам, но отличаться по пространственному расположению. Понял, да?

— Как это?

— Так это, — передразнил меня байкер. — Для меня сегодня здесь день мотоциклиста, а завтра в другом месте устраиваю «день водника». День для тех, кто утоп в водах этого края. Гостей придет… Так вот, для меня это будет завтра, а для тебя тоже сегодня, только не здесь, на другой площади.

— Именно на площади?

— Это будет кафе. Ну, не на городскую же площадь эту утопшую публику приглашать, не в парк же.

— То есть если я сегодня приду, скажем, в ресторан «У Палыча», там сразу же встречу тебя в компании всевозможных утопленников? Так что ли?

— Примерно так. Только собираемся мы не «У Палыча». Это место для меня сейчас недоступно. Да и не встретит там нас никто случайный, уж об этом я в состоянии позаботиться.

— Так ты, значит, бог мертвых? — я уже хватил алкоголя, и все происходящее виделось как через толстое стекло, а слышалось, будто через наушники.

— Да какой из меня теперь бог. Название одно… Так меня называли и сейчас иногда величают, я же сказал… — Сидящий напротив на некоторое время замолчал, а потом задумчиво произнес: — Вот ведь судьба! Никогда раньше не желал подобного, случайно получилось. Веришь? Ладно, не отвечай. Масса народа в меня верит, а все из-за одной страшной и в то же время романтической истории. Обиделся я тогда сильно. Это вообще один из моих минусов: прощаю, что обычно не прощается, зато обижаюсь на самые заурядные мелочи. Причем обижаюсь на тех, на кого обижаться-то не следовало бы. Когда-нибудь расскажу, если будет кому рассказывать, а у слушателя сохранится способность к восприятию.

— Расскажи сейчас мне, — набравшись духу, попросил я. — Или времени как всегда нет?