Музей человека

Вот машинка стоит - для комканья бумаги. Занятный приборчик, в детстве еще Игоряшей задуманный и три года назад воплощенный в реальность. Долгими скучными вечерами любил Игоряша - отослав жену из дома на поиски этилированного бензина в заброшенных бензоколонках,- следить, как работает машинка. Как, орудуя железными кулачками, мнет и комкает она бумагу, давит ее хитроумным пуансоном и снова мнет: газеты ли, журналы ли, книги ли в тонкой обложке периода реконструкции - все равно. И вот хитрость какая: подсунь ей бумагу потолще, эпохи реставрации, или картон там - затрясется, заворчит, закашляет... Тут ее спасать надо - совать что потоньше да постарее. Машина прижмет журнальчик стальным, забранным гладким тефлоном, коленцем и опять тузит, дубасит, колотит кулачками. Глядишь, бумага в труху и превращается. А потом эту труху машина кварцевыми зубами пожирает. Жаль вот - старинный пергамент не под силу ей. Не может сладить - и все тут. Игоряша и прижимные винты подкручивал, и резьбу на заводном ключе менял, и главную пружину поставил новую, титановую - все напрасно. Так и осталась машинка только лишь для бумаги. И то хорошо! Теперь приборчик - под колпаком, выносная кнопка "пуск" - на отдельном, красного дерева, пульте. А рядом стопки газет, пачки журналов, полки с книгами. Любому посетителю просто рай: заложил печатную продукцию в пластмассовый бункер, включил машинку - и смотри, любуйся. Мечта!

Вот письменный стол Игоряши. В красном углу стоит, весь обит плющеным алюминием. Ах, как приятно было Игоряше засыпать над хорошей книгой, положив гулкую головушку на столешницу. Но сейчас к столу не подойдешь огорожен бархатным витым шнуром, подвешенным на бронзовых столбиках. Обидно! Живо вспомнились Игоряше мучительные часы, когда он соображал, чем бы украсить ореховый стол, какой бы дизайн подобрать, чтобы мебель была и не хуже, чем у других, и гораздо лучше! И придумал. Три ночи подряд плющил молотком пустые аэрозольные баллончики из-под "Дихлофоса" - целая куча "пшикалок" скопилась под раковиной. Вращал при этом красными помутневшими глазами, зубасто огрызался на бранные крики и неприличные стуки верхних и нижних соседей... А потом в одночасье и прибил все "блины" к тумбам стола дюймовыми гвоздями. Тесно прибил, один к одному, так что и дверцы перестали открываться. Лишь столешницу Игоряша оставил нетронутой - чтобы не порвать щеки во время сна. Зато вышло загляденье - лучше, чем в кино. Друзья по книжной части приходили - волновались удивленно: "Как же ты, Игоряша, сподобился на такое? Кто надоумил? Чай, трудно было? Работы ведь не на час, не на два..." Скромничал Игоряша: "Пустяки! Главное, хуля-нда,- чтобы мысль пузырилась. А руки мои золотые - всегда при мне. Ну!"

Игоряша - действительно мастеровой мужик. Чего-нибудь изобрести, молотком помахать, прибить там или, напротив, раздолбать - для него пустяк. Удовольствие даже. Например, дыру в стене, что на кухню ведет,- одной только монтировкой проделал. Дыра - для того, чтобы наблюдать иногда, чем там жена на кухне занимается. Может, читает письмо, может, кроит чего-нибудь из брезента, а может, купается в детской ванночке. Однако дыра - она штука о двух концах, через нее можно и в комнату из кухни подглядывать. Посему ввинтил Игоряша в отверстие могучий "глазок" специального заказа - двадцати сантиметров в диаметре.

Вот и сейчас Игоряша-экскурсант подошел к "глазку".

- О! - изумился.- Молодцы караульщики, до этого даже я не додумался.

Оказывается, музейные работники умудрились забрать "глазок" морским иллюминатором со шторкой. Шторка - для порядка. И надпись рядом привинчена: "Руками не трогать. За просмотр - 20 пфеннигов".

- Правильно! - одобрил Игоряша.- Нехря, чтобы каждый свое мурло в иллюминатор задарма совал. Справедливо!

Ба, а ведь на столе любимый Игоряшин стакан стоит! Хорошо стоит, аккуратно, на газетке. Стакан хоть и граненый, за семь доинволюционных копеек, из газированного автомата, но не простой - с философским смыслом. К нему сбоку часы "Слава" намертво приклеены эпоксидкой. Раз, однажды, истово задумался Игоряша над глубокой пословицей "Делу - время, потехе - час". Целый день тревожно раскидывал умом, что сие выражение конкретно обозначает. Догадался-таки! Вынул из кармана часы без ремешка, подаренные когда-то батей к тридцатилетию, развел в должной пропорции эпоксидку и присобачил "Славу" к бессменному стакану навечно - трактором не отдерешь. Бывало, отопьет Игоряша из стакана, тут же дольет, приблизит к уху и слушает, слушает. Тикают! Прямо дух захватывает: не рвется, ел-дря, связь времен. Ныне рядом с часовым стаканом - табличка: "Не для питья". Оскорбился Игоряша: "А для чего же?" Потянулся через витой шнур, схватил потной рукой стакан, а тот - ни с места: на болт посажен. Экспонат...

- Гражданин, гражданин, вы что это? - засуетилась гороховая старушка, дотоле молчавшая.- Руками не полагается. Музей у нас, а не домовая кухня. Вдругорядь выведу.

Вздрогнул Игоряша, руки боязливо убрал и принялся далее бывшую квартиру осматривать.