Музей моих тайн

На самом верху колокольни Йоркского собора ты уже почти в царстве ангелов, так высоко, что город внизу кажется картой, края которой теряются в Йоркской долине, а дальше к северу — в дымке, закрывающей подножие Говардианских холмов. На востоке миражом лежат Уолды. Легко любить жизнь в такой день, когда небо прозрачно-голубое, а единственное облачко — клочок шифона вдалеке. Что положу я в свой нижний ящик комода? Горизонт, и обрывки птичьей песни, и белую кипень цветов в саду у дома казначея, и белые арки руин аббатства Святой Марии, что виднеются внизу окаменелым кружевом.

Каково было бы упасть отсюда? Лететь вниз, вниз, вниз, грохнуться камнем в маленький закрытый «парк настоятеля», плюхнуться в зеленую траву, как сбитая птица? Если подальше высунуться за парапет… так, чтоб оказаться вровень с горгульей-водостоком… начинаешь чувствовать, как тянет к себе земля, приглашая попробовать воздух…

— Руби! — меж зубцов появляется обеспокоенное личико Кейтлин. — Идем быстрей. Звонок скоро!

Мы в головокружительном темпе сыплемся вниз по винтовой лестнице, бежим стремглав всю дорогу по Бутэму, до школы, и падаем на отведенные нам места как раз вовремя.

— Дети, переверните страницу. Мы начинаем экзамен по письменному переводу незнакомого текста с латинского языка…

Феоксена призывает детей совершить самоубийство, чтобы избежать смерти от руки царя. «‘Mors,’ inquit, ‘nobis saluti erit. Viae ad mortem hae sunt…»[66] Издалека, откуда-то со стадиона школы Святого Петра, слышатся вопли играющих в крикет. Ветерок влетает в раскрытое окно, неся запах свежескошенной травы. Cum iam hostes adessent, liberi alii alia morte ceciderunt.[67] Как может жизнь быть такой сладостной и такой печальной одновременно? Как? С крикетного поля доносится едва слышный победный вопль. Джудит Купер прихлопывает осу экзаменационной тетрадью. Где-то рядом — только мне никак не дотянуться — лежит понимание. Где-то близко — то ли на высокой полке, то ли в шкафу — спрятан ключ. А что открывает этот ключ? Шкаф забытых вещей, конечно же.

Теория Шкафа Забытых Вещей — мое относительно недавнее открытие на пути философского постижения мира. Конечно, толчком к ее разработке послужило то, что в этом году мы с Кейтлин исполняем почетную и ответственную обязанность хранителей шкафа забытых вещей. Каждый четверг, в четыре часа дня, мы открываем этот шкаф, стоящий в коридоре нового корпуса (где расположен кабинет домоводства, а также кабинеты менее домашних предметов, таких как физика, химия и биология). Школьные правила предписывают открывать его только в четыре часа дня в четверг, поэтому любую просьбу открыть шкаф за пределами этого часа мы — я и моя напарница — встречаем с чисто профессиональным равнодушием. В указанный час люди (то есть ученицы, так как учителя на нашей памяти еще ни разу ничего не забывали, — весьма красноречивая иллюстрация юной беспечности) могут исследовать недра шкафа на предмет поиска своего блудного имущества. Тот, кто нашел искомое, — чаще всего это ручки, непарные перчатки и хоккейные ботинки, — должен расписаться в списке, который выдаем мы, после чего получает свою вещь назад, чтобы та перешла из разряда забытых в разряд найденных.

Детей, которые не забирают потерянное, ждут суровые последствия. Владельцев очень легко определить: ко всем нашим вещам, вплоть до лифчиков, в обязательном порядке пришиваются тканые метки фирмы «Кэш», а на туфлях, ботинках и парусиновых тапочках имя владельца указывается с внутренней стороны несмываемым маркером. Наличие надлежащих меток проверяется постоянными внезапными инспекциями. (Интересно, нашелся ли смельчак, что рискнул бы взглянуть на изнанку блузки Патриции?) По крайней мере, если я вдруг начну страдать амнезией, врачам будет известно, как меня зовут. Владельцев невостребованной собственности мы включаем в другой список, который мисс Уиттэкер, директор гимназии, зачитывает в последнюю пятницу месяца на общем собрании. Преступники вынуждены стоять столбом в течение всего собрания, в то время как все остальные сидят. Но это публичное унижение не помогает удержать учениц на пути истинном, и шкаф забытых вещей обычно битком набит. Иногда до такой степени, что, когда мы его открываем, вещи падают на нас, и мы вынуждены втихомолку подсовывать их хозяевам, чтобы избавиться от проклятого барахла. Может быть, скоро нам придется устраивать контрабандные ночные открытия шкафа, надеясь, что хотя бы покров тайны и противозаконности привлечет доселе неактивных учениц.