Музей Монстров

Моя ладонь сжалась на горле тощего сластолюбцамучителя. Мы упали на пол. Я взревел и еще сильнее сжал тщедушную шею. А затем меня ударили по затылку, и все вокруг завертелось в белом тумане, словно кольца пятнистой рептилии. Когда я пришел в себя, за окном машины мелькали витрины магазинов, и куда-то спешили вездесущие толпы людей. Рядом со мной сидел квадратный мужчина.

– Очухались? – с усмешкой спросил он. – Что же это вы, молодой человек? В Тарзана решили поиграть? Знаете, вам надо научиться держать себя в руках. Если бы я не огрел вас стулом, вы придушили бы нашего режиссера.

– Сволочь! – прошептал я, морщась от боли.

– А что вы, собственно говоря, кипятитесь? Мы честно выполнили условия нашего договора. И я должен напомнить вам, что вы согласились сниматься в картине по собственной воле.

Я с удивлением взглянул на своего собеседника, но приступ боли заставил меня встряхнуть головой.

– Мы же вам сказали, что хотим отснять с вами несколько кадров. Вот мы вас и снимали. Вы что-нибудь слышали о Хуго Рихтере, который скончался месяц назад? Я вижу, это имя вам ничего не говорит. А ведь он был великим актером! Сегодня вы завершили его последнюю роль. После смерти Хуго одна из сцен фильма осталась не отснятой. Мы несколько недель искали человека, который хотя бы немного походил на него. И, наконец, нам повезло. Мы увидели вас.

– О, черт возьми…

– В той комнате мы установили три кинокамеры. Они ловили каждое движение вашего лица – все богатство мимики и эмоций. Теперь вы понимаете, почему мы не предупредили вас о сюжете сцены? Нам хотелось получить настоящую игру – игру, достойную Хуго Рихтера!

– Я буду жаловаться на вас в полицию!

– О-о! Сколько угодно! Любой скандал будет лишь рекламой нашего фильма. У нас есть двое свидетелей, которые подтвердят заключение сделки, а любая медицинская экспертиза покажет, что мы не нанесли вам никакого физического вреда.

– А если бы эта змея ужалила меня? Что сказала бы тогда ваша медицинская экспертиза?

– Мы решили не говорить вам об этом заранее, но змея была ненастоящей. Лучший реквизитор Берлина создавал этот чудесный механизм в течение трех недель. Неужели вы не поняли, что сражались с механической игрушкой?

Я посмотрел ему в глаза. Он говорил мне правду.

– А теперь, молодой человек, прощайте. Ваша гостиница за углом.

Войдя в холл, я сел на диван и ошеломленно осмотрелся. Чуть позже в дверь ввалилась наша группа, и вокруг меня замелькали знакомые лица. Послышались шутки и задорный смех. Наш профессор устало повалился в кресло рядом со мной и назидательно сказал:

– Вы пропустили невероятно увлекательную экскурсию. И поверьте, мой мальчик, это для вас действительно большая потеря. Кстати, как вы себя чувствуете?

– Ужасно болит голова, – пробормотал я, с трудом произнося слова.

– Тогда вам лучше лечь. Поднимайтесь в номер и быстренько в постель.

Август Дерлет Парик для мисс Девор

Шейла Девор была шикарной девицей, и на голубом экране никто не мог превзойти ее в блеске платиновых белокурых волос и в томной улыбке. Ах, что была за душка! Она владела умами многих тысяч юношей и стариков – причем, гораздо сильнее, чем на то имела право. А эти немного раскосые голубые глаза младенца! Эти линии тела, которые преследовали несчастных мужчин в беспокойных грезах! Ее фотографиями пестрели киножурналы и реклама сигарет («Мисс Девор курит только Флэмбукс!», «Я не могу войти в роль, пока не затянусь сигаретой Флэмбукс. Только этот сорт предохраняет горло и фотогеничность женщины.») Ее печатали даже на обложках религиозных журналов.

О ней ходила куча сплетен – начало пути, дебют в высшем обществе, побег из богатого дома, завещанного предками, неуемная тяга к славе для беззаветного служения родине и развлечения миллионов неимущих граждан. Прекрасная история, полностью высосанная из пальца ее агента по рекламе.

На самом деле Шейла Девор родилась в степном Мэгги Матз – маленьком городишке штата Миссури, основной достопримечательностью которого было то, что здесь в прошлом веке остановился индейский вождь, и его тут же прирезали. Тем не менее Шейлу считали владелицей огромного участка земли (конечно же, придуманного), и еще она знала, как надо выгибать спину в каждом кадре, выставляя напоказ свои округлости (единственную реальность ее образа) в той самой манере, которая рассчитана на привлечение внимания любого мужчины.

Впрочем, в ней была какая-то изюминка, и именно она заставила Герберта Хайтрека Эзбери бросить свою честь в горнило ее сомнительной репутации. Конечно, многие слухи были явно надуманными и созданными специально для публики. В конце концов этого требовала реклама. Но среди близких друзей в Голливуде ее ласково называли пятибуквенным словом, которое закон запрещает произносить вслух независимо от того, как много свидетелей готово подтвердить его истинность.