Музей разочарований

Когда наши мамы вошли в столовую, мы сидели за столом друг напротив друга. Я была мрачнее тучи, и каждый раз, когда мы встречались взглядами, он тихо посмеивался, явно считая мои слова невероятной чушью. Наверное, в тот момент я была для него Королевой Глупости. Да что там — и президентом в одном лице!

Идиот.

Эллен начала раскладывать по тарелкам пасту, а моя мама поставила на стол большую чашку томатного соуса, от которой все еще шел пар. Я откинулась на спинку стула, старательно не обращая внимания на Эфа и наблюдая за нашими отцами, которые вошли в столовую, увлеченно разговаривая о музее.

Как обычно, мой отец походил на Чокнутого профессора: он весь как будто вибрировал, нервно проводил рукой по тонким волосам, рассыпая перхоть на свой черный свитер, а его очки были слегка изогнуты на носу. Отец Эфраима, Джордж, по-прежнему очень хорошо выглядел, был подтянут и полон энергии. В первом классе я была в него влюблена и даже спросила Эфа, могу ли стать его матерью, когда Эллен умрет. Сейчас с этим, конечно, уже покончено, но иногда он бывал таким галантным, словно герой старых черно-белых фильмов. Мне приходилось отводить глаза, потому что он напоминал солнце.

— Пенелопа, очень рад тебя видеть, — сказал он, наклоняясь и целуя меня в щеку. Пытаясь скрыть румянец, я опустила голову.

— Миссис Маркс, можно мне хлеб? — спросил Эф, и мама протянула мне хлебную корзину.

Я не торопясь выбрала себе ломтик, а затем дождалась, когда мама отвернется, и передала корзинку на другую сторону. Он закатил глаза.

— Эллен, как твоя новая студия? Она в Бушвике, да? — вежливо поинтересовалась мама.

Она уже раз двенадцать признавалась, что беспокоится, как бы Эллен не ограбили, пока она добирается до работы в Бруклине.

— Великолепно, — ответила Эллен, — там так много пространства...

В этот момент я почувствовала, как трясется стол. Серебро слегка задребезжало, бокалы покачивались, а напитки из них стали выплескиваться. В голове мгновенно возникли мысли о землетрясении и огромном инопланетном корабле, парящим над городом. Эф поймал мой взгляд и кивнул в сторону моего отца — источника этого маленького переполоха: он так сильно тряс ногой под столом, что, казалось, комната сейчас соскочит с фундамента. Мама всё еще притворялась, что слушает Эллен, хотя всеми силами пыталась понять, почему трясется стол.

Так что ради неё (но не ради Эфа, который назвал меня глупой), я приняла огонь на себя.

— Как прошел день, пап?

Он глубоко вдохнул, готовясь рассказать нам, что его так взволновало.

— Вилло скоро приедет, моя дорогая дочь!

Поделившись этой новостью, он словно вздохнул с облегчением, а затем взял кусок хлеба и начал радостно его жевать.

— Кто такой Вилло? — спросила Эллен.

— Рад, что ты спросила, Эллен, — начал говорить отец с полным ртом. Мама погладила его по колену и покачала головой.

— Тео, давай я? — предложил Джордж моему отца.

Папа нахмурился, он явно хотел рассказать все сам, но сдался требованиям моей матери вести себя прилично. Джордж расстелил на коленях салфетку.

— Мы устанавливаем крупный экспонат, который должен рассказать нам больше о физиологии динозавров. Были ли они быстрыми или, наоборот, медлительными? Их физиология ближе к рептилиям или к птицам? Вилло был...

Раздалось жужжание, и Джордж прервался, вытащил мобильный телефон из кармана и опустил свои очки с темной оправой, чтобы посмотреть, кто звонит.

— Я должен ответить. — Он отодвинул стул.

— Джордж, — сказала Эллен, касаясь его локтя, и кивком указала на сидящих за столом.

— Это важно, извини. — Он наклонился и поцеловал её в щеку, а затем повернулся к моей матери. — Джейн, пожалуйста, извините меня, обещаю, скоро я вернусь к столу. — Он подмигнул ей и вышел из комнаты.

Эллен взяла свой бокал вина и залпом осушила его.

Всем своим видом мама демонстрировала неодобрение, только непонятно, то ли из-за вина, то ли из-за ухода Джорджа. Иногда она слишком волновалась из-за наших совместных ужинов. Несколько раз я слышала, как она говорила отцу, что беспокоится за Эллен, потому что та слишком много пьёт; что ей не нравится, как Джордж распускает руки в конце вечера; также она считала, что Эллен и Джордж не должны так надолго оставлять Эфа одного, когда отправляются в длительные командировки по делам Джорджа. Я любила её, но лучше бы она поменьше волновалась из-за пустяков.

— Так кто такой Вилло? — снова спросила Эллен.

Отец проглотил хлеб, наклонился вперед и, продолжая дожевывать, заговорил:

— Вилло — это динозавр. И что же в нем особенного, спросишь ты?

— Забавно, именно об этом я и хотела спросить, — сказала я.

— На самом деле — ничего.— Отец рассмеялся собственной шутке, звание «Шутник года» у него в кармане. — Но вот, что интересно, — его голос опустился до громкого шепота, — в 2000 году ученые из Северной Каролины стали более внимательно изучать останки Вилло, они счистили всю грязь и пыль с костей его грудной клетки и обнаружили то, что стало великим открытием. Можете угадать, что это было?

— Детеныш динозавра? — сказала мама.

— Второй мозг?— предположила Эллен.