– Можете звать меня Кротовым, – вещал мужчина. – Или кем угодно, тем же Савельевым. Был я и тем, и этим… Сейчас я, кстати, занимаю должность заместителя начальника уголовного розыска Новосибирского сельского района. В городской полиции обо мне информации нет. Понимаете, откуда у меня возможности? Добыть информацию, пару-другую шустрых ребят с криминальным душком, которых я избавил от отсидки?
– Зачем вы пришли в музей 27 мая? – тихо спросила Варвара.
– О, у нас возникают доверительные отношения? – Мужчина колебался. – Почему я пришел? – Он задумался. – Сложно сказать, милая леди. Назовите это «вечным зовом» или как-нибудь еще. В этом было что-то неосознанное, оно притягивало некие голоса в голове. Я не мог знать, что здесь находится, с чего бы? Выяснил, что есть такой музей, почувствовал притяжение… Что вы можете знать? – Он изменился в лице. – С 1910 года чудовищные головные боли, которые невозможно терпеть, но я научился, видения, галлюцинации, с ними тоже приходится жить. Образ дьяволицы не выходит из головы… – У мужчины задрожала челюсть. – Вы никогда не сидели на анальгетиках, которые действуют от силы полчаса, а потом все снова начинается?
Этот человек был морально измучен, безмерно устал от жизни, но это не умаляло его сущность негодяя.
– И вы ни разу за эти годы не пытались с собой покончить? – продолжала «допрос» Варвара.
– Были мысли, отчего же нет. – Мужчина сплюнул на пол. – Но так и не собрался. Вам трудно поверить, но в душе я глубоко верующий человек, понимаю, что в аду будет еще хуже. Уж лучше здесь… – Он хищно оскалился.
– Вас можно убить? – спросил я.
– Это вопрос с прикладной точки зрения? – хихикал убийца. – А почему же нет? У меня обычное, но почему-то нестареющее тело, я не из железа сделан, не бронирован, бьется такое же сердце, как у всех…
– И ведь не убили же… – с досадой бросил я.
– А это для чего? – постучал по голове «Кротов». – Хочешь жить – умей вертеться. Две мировые войны, одна гражданская, разгул репрессий… Вы хотите знать, как я прожил эти непростые десятилетия?