Музей восковых фигур

Входную дверь мне пришлось открывать самой. Мы оказались в длинном узком коридоре без окон с тусклой лампочкой начала века. В глаза стал тут же въедаться сигаретный дым, по той причине, что с десяток молодцев стояли, подперев лопатками крашенные голубой краской стены, и соревновались, кто кого обкурит.

Кто бы, вы думали, был одним из них?

Виктор Шмон.

Надо было видеть, как он вытаращил глаза. Пожалуй, появление на Красной площади голого Ельцина не вызвало бы в человеке такого недоумения.

Я тут же кинулась к нему, начав «игру», которая могла окончиться отнюдь не аплодисментами.

– Витенька, милый! Я так хотела к тебе, а со мной посмотри как обращаются!

Витенька так и застыл, открыв рот.

Мой конвоир тормознул. Я обернулась посмотреть, кто же это тыкал меня стволом в позвоночник, и получила счастье лицезреть мужика сорока лет, коренастого, как орангутан, стриженного почти под ноль и со шрамом на верхней губе. Это был тертый калачик, сразу видно.

– Я не понял, Шмон! Это что же, твоя баба? – выпятил нижнюю губу мой конвоир.

Колесников зашевелил губами, словно сурдопереводчица в теленовостях, и выдал что-то вроде:

– Э-э-м-да…

Я решила отомстить своему мучителю, который наставил синяков на нежную девичью спину.

– Он мне чуть позвоночник не сломал! – завопила я и замахала руками, пытаясь сделать это как можно более неуклюже. Именно так совершают свои разборки рыхлые домохозяйки.

Пару раз по морде дяде все-таки попало.

– Да в рот тебя!.. – заорал орангутан, в свою очередь размахивая автоматом, единственным аргументом в его пользу. – Шмон, уйми ее, пока я не сделал ей еще одну дырку где не надо!

Открылась дверь помещения, в которое и вел коридор. Из него выглянул мужчина в очках в тонкой золотистой оправе, как у Горбачева. Типичный адвокат.

– Что здесь происходит?

Вождь апачей, который пленил меня, не стал играть в парижские тайны.

– Эта сучка проникла на нашу территорию. Говорит, что приехала к Шмону.

Горбачевские очки блеснули недобрым светом.

– Зайдите сюда.

В комнате, напоминавшей раздевалку в бане, стоял стол, за которым сидели шесть человек разнокалиберной внешности, из которых двое принадлежали к национальности, вышедшей с подножия горы Арарат.

Меня завели внутрь и поставили «к стенке». Еще несколько минут, и сюда зайдет взвод красноармейцев с винтовками, чтобы привести в исполнение решение революционного суда. Вместо этого в помещение завалила толпа молодежи, до этого курившая в предбаннике. Любопытство, понимаете ли.

– В чем дело? – спросил здоровенный мужик с крупным щербатым носом и голосом, как у вороны. – Что за баба?

– Перелезла через забор и базары развезла. Говорит – к Шмону приехала.

Виктор подошел ко мне вплотную, шмыгнул носом и стал оправдываться:

– Ревнивая она, вот и тащится за мной повсюду. Я же говорил тебе, Танька, по делу еду. Какого хрена поперлась за мной?

Молодец, Колесников! Как говорится, спас положение.

– Погоди, Шмон… – сказали горбачевские очки. – Расскажи сначала, где ты ее подцепил.

– Да что случилось-то? – недоумевал Витек. – Ну, глупая баба. Будто вы не знаете… У женщин мозги, как у курицы.

– Все не так просто, – покачал головой мужчина в очках. – А если она из ментов? Не ты ее подцепил, а она тебя. Такой поворот событий не берешь в расчет?

– Да что вы, Николай Иванович! – По лицу Колесникова потекли струйки пота. – Нормальная баба, все при ней.

– Вот сейчас мы и проверим, все ли при ней! – захохотал мужик с бритой головой, который сидел за столом.

Я обвела глазами всю честную компанию и произнесла:

– Я могу сказать пару слов в свое оправдание?

Хрипатый дядя посмотрел на меня взглядом вышибалы парижского отеля и открыл рот, чтобы произнести какую-то фразу исторического значения, но не успел.

Дверь в помещение распахнулась с грохотом Ниагарского водопада, и внутрь ворвались люди с автоматами. Они открыли огонь по членам парламента, которые совсем не ожидали вторжения. Охранники, которые должны были находиться на своем посту, из любопытства приперлись, чтобы посмотреть на меня, и прошляпили нападение на объект.

Бандиты, сидевшие за столом и которых не успели скосить пули, повскакивали с мест, выхватывая пушки. Раздались выстрелы с другой стороны. Кто-то из молодых ребят разбил окно и хотел выброситься наружу, но был подстрелен, как чирок на болоте. Количество нападавших увеличилось, выстрелы раздались на улице.

Еще на первой секунде кошмара я подхватила Колесникова, благо тот стоял рядом, за руку и увлекла с собой на грязный, истоптанный пол.

Расстрелять мечущихся по комнате людей было не так-то просто, поэтому «битва при Ватерлоо» продолжалась.

– Под стол! – скомандовала я Виктору, и мы со скоростью зеленых ящерок юркнули в укрытие, которое было не настолько надежным, как мне показалось впопыхах.

Я осторожно выглянула из-под клеенки, представлявшей собой огромную целлофановую простыню, свисающую со всех сторон, и посмотрела, что происходит.