Музей-заповедник А. С. Пушкина

Исполняя просьбы Жуковского, Пушкин в начале октября отправился в Псков. «На днях, увидя в окошко осень, — писал он ему, — сел я в тележку и прискакал во Псков. Губернатор принял меня очень мило, я поговорил с ним о своей жиле, посоветовался с очень добрым лекарем и приехал обратно в свое Михайловское. ...Воля твоя, мой милый, — ни во Пскове, ни в Михайловском я на то (на операцию. — В. Б.) не соглашусь; все равно умереть со скуки или с аневризма... Губернатор обещался отнестись, что лечиться во Пскове мне невозможно — итак погодим, авось ли царь что-нибудь решит в мою пользу. <...>

Милый мой, посидим у моря, подождем погоды; я не умру; это невозможно; бог не захочет, чтоб «Годунов» со мною уничтожился. Дай срок: жадно принимаю твое пророчество; пусть трагедия искупит меня... но до трагедий ли нашему черствому веку? По крайней мере оставь мне надежду. — Чувствую, что операция отнимет ее у меня. Она закабалит меня на 10 лет ссылочной жизни. Мне уже не будет ни надежды, ни предлога — страшно подумать, отче! не брани меня и не сердись, когда я бешусь; подумай о моем положении; вовсе не завидное, что ни толкуют. Хоть кого с ума сведет».

Однако поэта не оставляла надежда на изменение своей участи, на скорое освобождение из ссылки. Поэт выразил эту надежду в стихотворении «19 октября 1825 г.»:

...пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

А пока что в ожидании «погоды» Пушкин не сидел сложа руки. Несмотря на частые приступы хандры и тоски, рождаемые неопределенностью положения, опальный поэт интенсивно работал.

«Я МОГУ ТВОРИТЬ...»

Никогда еще ранее Пушкин не творил так вдохновенно и много, как в пору михайловской ссылки. Творчество его в этот период не только необычайно продуктивно, но и отмечено печатью гениальности.

В созданном в этот период стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» поэт выразил мысль о том, что лишь свобода сопутствует рождению настоящего поэта, и подчеркнул роль поэтического вдохновения в своей жизни, в частности в период пребывания в псковской деревне:

Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом;
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал,
И тяжким, пламенным недугом
Была полна моя глава;
В ней грезы чудные рождались;
В размеры стройные стекались
Мои послушные слова
И звонкой рифмой замыкались.

Этим «демоном» ссыльного поэта была поэзия, напряженный поэтический труд. По его признанию (в «Евгении Онегине»), он в это время «бредит» рифмами и «рифмами томим».

В Михайловском, по выражению поэта, «в строгом уединении, вдали охлаждающего света», он пристально приглядывался к окружающей действительности. Здесь он полюбил северную природу. Все это придало поэту новые творческие силы.

В июле 1825 года он писал Вяземскому: «...я предпринял такой литературный подвиг, за который ты меня расцелуешь: романтическую трагедию!» Эти слова, сказанные Пушкиным по поводу работы над «Борисом Годуновым», можно отнести ко всему михайловскому периоду его творчества — это был литературный подвиг, сделавший его глубоко национальным поэтом, родоначальником новой, реалистической литературы. И действительно, окончив в Михайловском последнюю поэму из романтического цикла «Цыганы», Пушкин создал потом десятки глубоко реалистических произведений.

Друзья радовались успехам поэта. К. Ф. Рылеев писал ему в Михайловское: «Ты идешь шагами великана и радуешь истинно русские сердца».

В период ссылки Пушкин со всей тщательностью и требовательностью к своему таланту подготовил книгу «Стихотворения Александра Пушкина». Книга разошлась с невиданной для того времени быстротой, — она вышла в свет 30 декабря 1825 года, а уже 27 февраля 1826 года П. А. Плетнев, поверенный ссыльного поэта по издательским делам, писал ему в Михайловское: «„Стихотворений Александра Пушкина“ у меня уже нет ни одного экземпляра, с чем его и поздравляю. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что больше от меня нечего получить».

И. И. Пущин, посетивший Пушкина в Михайловском, тоже рассказал ему о его популярности, о том, что «читающая наша публика благодарит его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность во всей России».