Муж и жена

«Приходится признать — я вел себя как дурак, — заключало письмо, — когда сохранил для Джеффри Деламейна его секрет. Но кто мог знать, что все так обернется? И ведь скажи я о нем, я бы скомпрометировал мисс Сильвестр. Прочтите ее письмо и сами увидите, что она говорит, как великодушно она развязывает мне руки. Нет нужды писать, как я сожалею, что не был более осмотрителен. Но зло свершилось. Я не остановлюсь ни перед чем — как я уже сказал, — лишь бы исправить содеянное. Только скажите, какой первый шаг мне надлежит предпринять; и если он не разлучит меня с Бланш, я его предприму, можете не сомневаться. С нетерпением жду вашего ответа, дорогой сэр Патрик, остаюсь ваш крайне озабоченный Арнольд Бринкуорт».

Сэр Патрик сложил письмо и взглянул на два вложения. Нахмурив брови, насупившись, он протянул руку, чтобы взять письмо Анны. Но ближе оказалось письмо агента Арнольда из Эдинбурга. И именно его сэр Патрик поднял первым.

Он уже хотел положить его назад, но оно было таким коротким, написано таким ясным почерком, что так и манило прочитать его. Адвокат сообщал, что навел в Глазго необходимые справки и вот каковы результаты. След Анны обнаружился в гостинице «Овечья голова». Она лежала там, совершенно обессилевшая от болезни, до начала сентября. О ней дали сообщение в газетах Глазго, но безрезультатно. Пятого сентября она, почувствовав себя лучше, покинула гостиницу. В тот же день ее видели на вокзале — но дальше след ее снова обрывался. Соответственно приостановил свою деятельность и адвокат и теперь ожидал дальнейших указании от своего клиента.

Письмо это возымело определенный эффект и смягчило сердце сэра Патрика, велев не судить Анну столь резко и поспешно, хотя любой мужчина в его теперешнем положении склонился бы именно к этому. Болезнь ее требовала хоть какого-то сочувствия. И то, что она осталась совершенно без друзей, — об этом так очевидно и так печально поведало объявление в газетах, — молило о снисходительном отношении к ее провинностям, если таковые действительно были. Строго, но без гнева, сэр Патрик открыл ее письмо — письмо, бросавшее на брак его племянницы тень сомнения.

Итак, перед нами письмо Анны Сильвестр:

«Глазго, 5 сентября

Дорогой мистер Бринкуорт!

Вот уже почти три недели, как я впервые пыталась написать вам отсюда. Когда я писала то письмо, на меня накатила внезапная болезнь; с того дня почти по сию пору я беспомощно лежу в постели — и говорят, что смерть бродит где-то близко. Но вчера и позавчера я уже сумела одеться и немного посидеть — значит, силы прибавляются. Сегодня я сделала еще один шаг на пути к выздоровлению. Я могу держать ручку и управлять своими мыслями. Обретя это благо, я первым делом пишу вам эти строки.

Сейчас я (как мне кажется) крепко вас удивлю, а возможно, и встревожу. Но ни вам, ни мне от этого не уйти, так что молчать нет смысла.

Пожалуй, то, что я принуждена вам сообщить, лучше всего представить так. Прошу вас мысленно возвратиться ко дню, вспоминать который с горьким сожалением у нас есть веские причины, — дню, когда Джеффри Деламейн послал вас повидать меня в гостинице в Крейг-Ферни.

Наверное, вы не помните — к несчастью, тогда это не произвело на вас особого впечатления, — что я испытывала большое недовольство, о чем не раз вам говорила, по поводу того, что в гостинице вы выдали меня за вашу жену. Я знала, иначе мне не разрешили бы остаться в Крейг-Ферни; но все равно меня била дрожь. Я не могла перечить вам без болезненных для вас последствий, разразился бы скандал, слух о котором мог дойти до ушей Бланш. Все это я знала; и все же совесть моя была неспокойна. Какое-то странное чувство довлело надо мной. Я и понятия не имела, сколь велика опасность, какой вы себя подвергаете, иначе я бы решительно воспротивилась, а там будь что будет. Нет, у меня было лишь предчувствие, что вы ведете себя не слишком благоразумно, — вот и все. Клянусь незабвенной и высокочтимой памятью моей матери, клянусь моей верой в милость господню — это правда.

Вы уехали из гостиницы на следующее утро, и с тех пор мы не встречались.

Через несколько дней после вашего отъезда я совсем потеряла покой и, не в силах более терзаться в одиночестве, тайком пробралась в Уиндигейтс и встретилась с Бланш.

Она на несколько минут отлучилась из комнаты, где мы разговаривали. В эти минуты я увиделась с Джеффри Деламейном — впервые после нашего расставания на приеме у леди Ланди. Он вел себя со мной как с чужим, незнакомым человеком. Он сказал, что ему стало известно все, что произошло между нами в гостинице. Сказал, что совещался с адвокатом. О, мистер Бринкуорт! Перо дрожит у меня в руке! Как вывести на бумаге слова, которые повторят то, что он сказал мне потом? Но от этого не уйти. Как ни жестока правда, от нее не уйти. Глядя мне в глаза, он отказался жениться на мне. Он сказал, что я уже состою в браке. И мой муж — вы.