Муж, которого я купила

Десятилетия спустя, после того как Айн Рэнд уже написала роман «Атлант расправил плечи», она вдруг сообщила, что хочет написать чисто приключенческую историю без всякого философского подтекста. (Она даже успела придумать герою имя — Фостин Доннегал — и описать его в духе Лори МакДжи, все так же с ямочками.) Но она так и не взялась за эту идею основательно.

Потому пусть «Хорошая статья» и не является идеальным произведением, оно несет в себе основы того крайне редкого стиля Айн Рэнд, который не использовался более ни в одной из ее работ. Этот рассказ отражает в себе ту сторону творчества Айн Рэнд, которую ее поклонникам не удастся обнаружить ни в одном другом романе.

Замечания по тексту: предваряя этим свое выступление перед аудиторией, в 50-х гг. Айн Рэнд изменила отдельные устаревшие выражения в описании автомобилей и одежды на более актуальные. Впоследствии я сохранил эти изменения.

Леонард Пейкофф

I

Как бы я хотел, чтобы это было убийство! Чтобы здесь лежал раскромсанный на кусочки труп, залив кровью тротуар… А еще чтобы бушевал сильный пожар, да так, чтобы газовый баллон взорвался и разнес полгорода!.. И в этот момент кто-нибудь бы влетел в банк и обчистил сейфы до последней монеты, оставив всех с носом!.. Да, и еще бы землетрясение!

Лори МакДжи несся по тротуару с такой неистовой злобой и каждым шагом будто бы давил своих незримых врагов, словно насекомых, под тяжелыми ботинками. Ворот его рубахи беспорядочно трепал ветер, а вены на шее судорожно напрягались всякий раз, когда он пытался сжать губы в прямую линию. Это было непросто сделать, ведь у Лори МакДжи были юные, великолепно очерченные губы с проказливыми ямочками в уголках рта, который, казалось, так и ждет момента, чтобы расплыться в ослепительной улыбке. Но сейчас ему было совсем не до того.

Летнее утро было таким спокойным на главной улице Диксвиля, и звуки ожесточенных шагов Лори раздавались в этой тишине настоящими выстрелами. На пути ему почти не попадалось прохожих, а те немногие, кто проходили мимо, едва волочили ноги. Окна магазинов были раскалены от солнца и покрыты пылью, а двери распахнуты, демонстрируя пустые залы, в которых не было ни единого покупателя. На тротуаре перед супермаркетом медленно растекались в красную кашицу несколько перегревшихся на солнце старых помидорин. Прямо посередине самого оживленного перекрестка Диксвиля лежала собака и спала под солнечными лучами, слившись с окружающей ее унылой цветовой гаммой. Он глядел на все это и сжимал кулаки.

Лори жил на свете уже двадцать третий год, но в редакции «Диксвильского рассвета» он проводил свое первое лето. Совсем недавно он еще беседовал с новостным редактором, далеко не в первый раз, но, судя по всему — в последний.

— Вы — болван! — воскликнул Джонатан Скрэгс.

Лори возвел глаза к потолку в попытке убедить окружающих в том, что его достоинство находится за пределами всех подобных оскорблений, которыми его мог одарить этот грозный мужчина за своим столом.

— Еще одна подобная халтура, и вы пойдете драить тарелки в каком-нибудь кафе, если они вас вообще возьмут!

Лори бессознательно наблюдал за тем, как мощная пятерня новостного редактора с размаху легла на его аккуратное творение, смяла его, и секундой позже скомканные бумажки уже отправились в мусорное ведро. А он еще смел надеяться, что эта статья вдвое увеличит тираж газеты, а его собственное имя будет появляться куда чаще на страницах издания…

Лори всегда был уверен в своем самообладании, но после такого принялся кусать губы, и его лицо приобрело выражение такой неистовой сдержанности, на которую был способен разве что какой-нибудь бульдог.

— Если вам такой материал не по нраву, — обиженно бросил он редактору, — то это ваши проблемы, вашей газеты и вашего города. Это отличная статья.

— Да ты не просто молокосос, — зарычал Джонатан Скрэгс, — ты вшивый щенок! То, что ты был суперзвездой в своем колледже всего три месяца назад, совсем не значит, что ты можешь вот так запросто стать первоклассным репортером! Когда же ты наконец научишься использовать свою дурную голову для чего-нибудь еще, помимо пустого бахвальства?!

— Да я-то в чем виноват? — решительно отбрыкивался Лори. — Мне просто не о чем писать! В этом болоте ровным счетом ничего интересного не происходит!

— И снова ты о своем, да?

— С того момента, как я появился у дверей редакции, вы давали мне информацию лишь о каких-то похоронах, пьяных драках и дорожных авариях! Как я могу раскрыть свой талант в обзорах таких пустяков? Пусть эти блошиные сводки составляет кто-нибудь другой! Дайте же мне какой-нибудь крупный, значимый материал, и вы увидите, что у меня в голове, помимо самолюбия, куда уж без него!

— Сколько мне еще раз повторять тебе, что нужно писать обо всех происходящих в городе событиях? Что тут может произойти особого? Мы ведь не в Чикаго живем! И тем не менее у нас хватает интересных событий, дела у нас идут бойко, куда лучше, чем у какого-нибудь «Мира Диксвиля», хвала Господу! Вам, молодой человек, должно льстить одно то, что вы тут работаете!