Муж, которого я купила

— О, мистер МакДжи! — пропела одна из них сладким голоском. — Простите нас за прямоту, но мы вас сразу знали и не могли не подойти, чтобы попросить вас рассказать об этом ужасном преступлении. Вы правда думаете, что этот страшный человек действительно настолько страшен?

— Как вы думаете, нам всем, девушкам, тоже угрожает такая опасность? — судорожно выдохнула вторая красавица. — Ваши истории такие увлекательные. И я подумала: «Вот тот человек, который нас защитит!»

И было так сложно определить наверняка, чем скорее были вызваны их ослепительные улыбки и восхищенные взгляды: тем, как им понравились его статьи, или как понравился он сам, привлекательный сероглазый молодой человек с полными искушающими губами.

Итак, Лори наконец вошел в офис «Рассвета», с высоко поднятой головой, насвистывая невпопад какую-то мелодию, с гордым видом завоевателя, уставшего от своих побед.

— Эй, где черти тебя носили? — окрикнул его копировальщик, столкнувшись с ним на лестнице. — Редактор рвет и мечет в поисках тебя!

Лори быстро вошел в общую комнату, с его лица не сползала довольная улыбка.

— Ты, близорукий слепой болван! — кинул ему вместо приветствия мистер Скрэгс. — Безмозглый недоумок, чья голова сеном набита!

— Ч-ч-что такое, мистер Скрэгс? — чуть не задохнулся Лори.

— Какого черта? — прокричал мистер Скрэгс. — Какого черта ты вырезал из письма мисс Бинфорд последнюю часть?

— Какую часть?

— Почему ты вырезал второй постскриптум?

— Второй постскриптум?

— Ну-ка смотри сюда. — И мистер Скрэгс кинул ему свежий выпуск газеты «Планета Диксвиль», который только недавно вышел из печати, в котором также были опубликованы оба письма, но те, что получил мистер Бинфорд. Лори отыскал глазами письмо Джинкс и стал читать:

Дорогой отец!

Если в твоем сердце осталась хоть капля сочувствия к своей дочери, ты сделаешь все, чтобы спасти меня! Не могу и словом передать, какие мучения я тут пережила. Пожалуйста, молю тебя, отыщи меня! Если бы ты только мог видеть, каково сейчас приходится твоей дочери, твое сердце бы не выдержало такой боли. Я едва уже могу писать, ведь глаза переполняют слезы. Умоляю тебя не жалеть никаких сил на мое спасение.

Твоя отчаявшаяся дочка, Джулианна Ксения Винфорд

P.S. Я ужасно, ужасно несчастна.

P.P.S. Держи карман шире!

— Когда же я осведомился об этом, — отметил мистер Скрэгс, — в «Планете» мне ответили, что мистер Винфорд сказал им: «К несчастью, я признаю стиль самовыражения своей дочери лишь в последнем предложении!»

Этим вечером Лори вернулся домой мрачнее тучи. Он молча кинул на пол все четыре коробки и, не ответив на приветствие Джинкс, рухнул на диван, повернувшись спиной к ней.

— О, как это мило с твоей стороны! — воскликнула Джинкс, кинувшись к коробкам.

Через считаные секунды гостиная словно превратилась в винегрет из женской одежды после землетрясения. А Джинкс сидела на подоконнике и заинтересованно рассматривала свои новые вещички, сплошь из шелка и тонких тканей.

— Боже мой! А это что? — внезапно вскрикнула она. И она вытащила из коробки ночную рубашку, которую выбрал для нее Лори. В качестве оправдания он мог заявить, что понятия не имел, что носят девушки ночью, и потому выбрал самую красивую рубашку во всем магазине, необыкновенно большую, фланелевую, с длинными рукавами, высоким воротником, маленькими кармашками и достойным покровом, к которому не нашлось бы претензий даже у самой щепетильной бабушки.

— Что это, по-твоему, эскимосский плащ? — нахмурившись, спросила Джинкс, помахав рубашкой перед глазами Лори.

— Но… — смущенно пробормотал он.

— Ты когда-нибудь видел девушку в такой ночнушке? — взорвалась она.

— Нет, не видел! — резко ответил он.

Его лицо было мрачным и безразличным. И оно ни капли не изменилось даже после того, как Джинкс вернулась с кухни, унеся туда все свои вещи, одетая в одно из новых платьев.

Это было то самое огненно-красное платье из шифона. Будто бы небольшое плотное облачко красного дыма окутывало ее стройную талию, а дальше платье ниспадало до колен широкими волнами, обвиваясь вокруг ее ног озорными язычками пламени. Она стояла неподвижно, слегка запрокинув подбородок. По голове у нее словно пронесся ураган. Она приоткрыла рот, и ее губы выглядели влажными, как лепестки дивного цветка: глаза ее странно блестели, игриво, напряженно и вожделенно.

— Тебе нравится? — мягко спросила она.

— Да! — снова безразлично сказал он, даже не посмотрев на нее.

Она рассмеялась, включила «Виктролу», и ударил джаз.

— Давай потанцуем! — предложила она.

Лори круто повернулся к ней.

— Зачем ты написала второй постскриптум? — спросил он.

— Ах, это… Разве это было не умно? — рассмеялась она, танцуя по всей комнате, и ее тело прерывисто двигалось в фокстроте. — Ты же не злишься на меня… Дэнни?

— Пожалуйста, перестаньте танцевать, мисс Винфорд! Вы хотите, чтобы нас услышали соседи?

— Не называй меня мисс Винфорд!

— А как иначе? И оставь в покое это укулеле! Вы весь дом разбудите, мисс Винфорд!

— Меня зовут Джинкс!

— Теперь ясно почему!