Муж, которого я купила

— Ну, тогда запомните, — продолжил он. — Вы начнете все заново, с самого начала. Вы возьмете свое настоящее имя — Джейн Робертс, не так ли? У вас не больше денег, чем у любой ассистентки. Вы никого в Голливуде не знаете. Никто никогда о вас не слышал. Желаю удачи.

— Она мне не понадобится, — весело сказала Клэр.

— Тогда, когда вы увидите то, что должны увидеть, вы можете вернуться к своей звездности и вернуть публике Клэр Нэш. Я надеюсь, тогда она совершенно по-другому насладится своей славой.

— Посмотрим.

— И чтобы доказать вам другую сторону моей теории, мисс Нэш, — сказал он, — пока вы пытаетесь пробиться на экран, я сделаю звезду из ассистентки, любой ассистентки, первой попавшейся — скажем, из той же крошки Хедди Леланд.

Взрыв звонкого хохота был ему ответом.

Клэр Нэш отбывала в Европу. Она закончила свой последний фильм и собиралась взять, как объясняли газеты, столь нужный отпуск.

Когда пришло время войти в роскошный вагон, толпа поклонников собралась, чтобы проводить ее. Она появилась, медленно, царственно, сияющая, как солнце. Она пересекла платформу, пройдя через волны цветов и восторгов. Репортеры снимали ее. одна нога грациозно поставлена на ступеньку вагона, огромный букет скрывает все тело, кроме изящно склоненной головки, маленькая французская шляпка заломлена на один глаз, губы сложены в нежную печальную улыбку. Три репортера задавали вопросы, которых не было слышно за ревом толпы, и записывали ответы, которых никогда не получали. Всхлипывающая сестра милосердия втискивала очки в ухо и выкрикивала вопросы касательно мнения Клэр о военной ситуации в Европе, которое Клэр излагала с достоинством и которое женщина записывала в жажде не упустить ни единого драгоценного слова. Поклонники сражались за розу, упавшую из букета Клэр. Женщина упала в обморок. Пошел дождь. Полицейские выбивались из сил, поддерживая порядок. Шесть человек было ранено.

Поезд тронулся. Стоя на площадке, Клэр Нэш грациозно кланялась направо и налево, нежно улыбалась и махала маленьким кружевным платочком…

Никто из пассажиров не обратил внимания, когда на первой остановке маленькая женщина в сером тихо сошла с поезда. Когда поезд тронулся, никто не знал, что за закрытыми дверьми купе Клэр Нэш не было звезды, а только чопорная, слегка обескураженная секретарша, отправлявшаяся в долгожданный отпуск.

Стройная женщина в простом сером пальто села на первый поезд в Лос-Анджелес. Клэр Нэш исчезла, отправилась в далекую Европу. Джейн Робертс прибывала в Голливуд, чтобы ворваться в кино.

— Сценарий будет готов в течение двух недель, мистер Бамбургер.

— О, мистер Эйерс!

— Сто тысяч долларов?

— Да, мистер Эйерс!

— Подписываем?

— Да, конечно, мистер Эйерс.

Мистер Бамбургер подтолкнул бумаги, попытался вложить перьевую ручку в ладонь мужчины перед собой, как будто опасаясь, что рука может передумать, промазал, уронил ручку на пол и увидел, как пузырящееся пятно синего цвета расползается по ковру. Мистер Бамбургер наклонился за ней, сунул ручку в ладонь мужчины и вытер лоб, добавляя голубые разводы к сверканию пота. Мистер Бамбургер гордился своим самоконтролем. Но здесь, в его офисе, за его столом, был великий Уинстон Эйерс собственной персоной, и великий Уинстон Эйерс сдался!

— Я руковожу съемочным процессом?

— Конечно, мистер Эйерс.

— Я выбираю режиссера?

— Да, мистер Эйерс.

— И помните, мистер Бамбургер, я выбираю актеров.

— Да, мистер Эйерс.

— Мы ничего не можем обещать. Но возможно, статисты понадобятся нам позже. Загляните на следующей неделе.

Хедди Леланд повторила про себя слова, сказанные безразличным голосом ассистента по актерам.

— На следующей неделе… в шестой раз, — она добавила уже своим голосом, тихим и усталым.

Она шла домой со студии, из седьмой студии за тот день. Ответы на всех остальных были примерно такими же. Нет, не вполне. В одной из них ей пришлось прождать два часа, только чтобы услышать, что ассистент по актерам сегодня никого не примет. В другой какой-то ассистент, тощий мальчишка с мокрым носом, сказал: «Сегодня ничего, сестрица, — а когда она напомнила ему об обещании режиссера, огрызнулся: — Кто из нас тут главный? Убирайся, сестра».

Шесть недель без работы. Сорок два дня она поднимается по утрам, наряжается, как французская кукла, — всячески стараясь, чтобы никто не заметил дырок на ее шелковых чулках, скрытых туфлями, дырок на ее кружевной блузке, скрытых пиджаком по фигуре — входит в контору по подбору актеров, задает тот же вопрос с той же улыбкой и с тем же замиранием сердца; и слышит тот же ответ, всегда, каждый день, вечно.

Она дошла до маленькой гостиницы, в которой жила.

— Мне не звонили из «Генри Джинкс филмс», миссис Джонс? — спросила она у регистраторши.

— Мисс Леланд?.. Давайте посмотрим… «Генри Джинкс филмс». Да. Они звонили, просили передать, что им очень жаль, но сейчас у них, ничего нет, они надеются, что на следующей неделе…

Хедди сидела на кровати в своей комнате, положив локти на подушку, а лицо — на сложенные ладони, в мрачных размышлениях, когда телефон зазвонил сухо и резко.

— Алло.

— Мисс Леланд?

— Да.