Муж, которого я купила

— Думаю, было излишне напоминать мне об этом, — холодно ответил Генри.

Мы поженились. Некоторые говорят, что безупречное счастье на бренной земле недоступно. Но у нас оно было. Было бы даже чересчур скромно назвать это счастьем — мир слишком мал для того, чтобы в нем нашлось определение для чувства, подобного этому.

Я была его супругой, и более не Ирэн Уилмер, а Ирэн Стеффорд. Едва ли я могу описать, что со мной было в первое время после свадьбы. Я ничего не помню, а если мне кто-то и задает такой вопрос, то у меня на него лишь один ответ: «Генри!» Он был со мной, и более ничего я не замечала. Мы продали все, что у меня было, его долги были уплачены, а сам он спасен. Мы могли жить только друг для друга, ведь более ничто не могло нас потревожить, в самом диком райском уголке на свете, который только могли вообразить для себя двое безумно влюбленных.

Но все же день, когда нам пришлось задуматься о будущем, настал. Мы отдали все имевшиеся у меня деньги, продали мое поместье и фамильные драгоценности. Потому нам все же пришлось задуматься о поиске работы. У Генри было образование инженера, и он устроился на работу. Это была не такая уж и престижная должность, но совсем неплохо для начала, учитывая и то, что по специальности он до этого никогда не работал.

Так мы и зажили, арендовав небольшую квартирку. Я изо всех сил пыталась поставить Генри на ноги, стремясь придать его жизни вкус и облик. Я помогала ему с работой. Порой у него не хватало силы воли выполнять все обязанности с надлежащей ответственностью. Часто он просто ложился на диван, бросив работу на полпути, складывал ноги на стол, брал в руки какую-нибудь странную книжку и курил. А я всегда помогала ему заставлять себя работать и становиться все успешнее и успешнее.

Я никогда не позволяла ему считать меня его дружком, хорошим товарищем, готовым сделать за него всю работу. Я была его госпожой, его женщиной, а он — моим любовником. Мне удалось создать вокруг себя определенный ореол отчужденности, который помогал мне казаться для него в какой-то мере недоступной. Ему никогда не случалось наблюдать за тем, кто выполняет за него всю работу по дому. Я была для него настоящей королевой в доме, неким мифическим существом, которым он никогда не мог обладать целиком и полностью, той, кого он никогда не мог назвать своей собственностью или прислугой. У нас не существовало быта, если можно так выразиться, мы его не замечали. Мы были любовниками, и между нами пылала неутихающая страсть. Только она, ничего лишнего.

Наша жизнь для него была романом. И я помогала ей быть всякий раз другой, необычной, волнующей. Каждый день. Каждый миг. Дом для него не был местом, где он отдыхал, ел и спал. Он был полным великолепия дворцом, где ему суждено было сражаться, побеждать и завоевывать в тихой, волнующей кровь игре.

— Кому такое могло прийти в голову, Ирэн! Создать настолько неповторимую женщину, как ты! — бывало, говорил он, оставляя пылающие следы от поцелуев на моей шее и плечах.

— Если я жив, то только благодаря тому, что ты со мной! — но я молчала в ответ и никогда не выказывала, как сильно его обожаю. Не следует позволять мужчине видеть, что он для тебя стал воплощением самой жизни. Но он знал это, он чувствовал…

Светское общество, по первости с таким неодобрением встретившее нашу свадьбу, вскоре стало к нам более благосклонно. Но все то начало нашей совместной жизни, когда нам приходилось сражаться, работать и переносить одиночество, я вела его по пути к лучшему будущему, я одна! И я горжусь тем, что все эти годы меня одной хватало для того, чтобы заменять ему весь мир!

У нас часто гостил мой лучший друг мистер Барнс, внимательно следя за тем, как складывается наша жизнь. Он наблюдал за нашим невозможным, невероятным счастьем, которое заметно радовало его, но в то же время заставляло задумываться. Однажды он спросил меня:

— Как ты думаешь, что случится, если он вдруг перестанет тебя любить?

Мне пришлось собрать все силы в кулак, чтобы заставить свой голос ответить на это:

— Никогда больше так не говори. Есть настолько ужасные вещи в мире, о которых не стоит даже заикаться.

Шло время, а наши чувства становились все сильнее и сильнее, нисколько не увядая и не надоедая нам. Мы понимали каждый взгляд друг друга, каждое движение. Длинные вечера мы коротали в его рабочем кабинете у горящего камина. Я сидела на подушках, он клал голову мне на колени, и мы целовались, а отблески огня играли на наших лицах в полумраке.

— Никогда не устаю удивляться тому, насколько двое могут быть созданы друг для друга, Ирэн, — говорил в такие моменты он.

И так мы жили четыре года. Четыре идеальных года безумного счастья. Много ли на свете тех, кто бы мог этим похвастаться? В конце концов, думаю я иногда, есть ли у меня вообще право считать себя сейчас несчастной? Я заплатила ужасную цену за свою жизнь, но мне также посчастливилось познать необыкновенное счастье. И цена эта не была слишком высокой. Она была справедливой. Потому что у меня были те дни, и они были всецело моими.