Муж, которого я купила

— Взгляни на этот красный флаг. Красный на фоне белого снега. Они не смотрятся вместе.

— Флаг выцвел. — медленно сказал инженер. — Снег вобрал в себя его цвет.

— Он был соткан из дешевой материи. Хорошая вещь сохранит свой цвет в любую погоду.

— Все это к переменам, комендант. Он отслужил свое.

Он взобрался на стремянку и снова оглянулся на человека позади. И внезапно заговорил, словно вспыхнув стремительным пожаром, со всей торжественной серьезностью пророка, четким и вибрирующим на ветру голосом:

— Спустя тысячу лет, комендант, не важно, станет ли мир красным, как этот флаг, или белым, подобно снегу, кого еще будет волновать, что один из коммунистов на маленьком пятнышке острова отдал свое сердце и свою кровь во славу мировой революции?

Дверь Джоан была открыта. Комендант Кареев, поколебавшись, все же решил пройти мимо. Но она заметила его и окликнула:

— Доброе утро.

— Доброе утро, — ответил он.

— Ты не зайдешь? Мы же не расстаемся, как враги, верно?

— Конечно же нет.

— Быть может, ты поможешь мне собраться? Вот, можешь сложить за меня это вельветовое платье?

Она протянула ему то платье, которое надела к ужину прошлым вечером, его любимое. Он сложил его, протянул обратно ей и бесцеремонно сказал:

— Прости. Мне тебе помочь особо нечем. Я занят.

И он вышел. В коридоре его остановил товарищ Фе-доссич. Федоссич поклонился и мягко сказал:

— Корабль ожидает Фрэнсис Волконцеву, товарищ комендант.

— Ну и?

— Я правильно понимаю, что она уезжает свободной, ее никто не собирается арестовывать за предательский контрреволюционный план.

— Она уезжает свободной.

— Осмелюсь полагать, что нам следует отослать ее в отдел КПУ Нижне-Колмыска. Осмелюсь выразить свое мнение, что ее поступок является угрозой государству, наказуемым…

— Когда-нибудь, товарищ Федоссич, вы можете стать комендантом этого острова. Когда-нибудь. Но пока вы им не являетесь.

Комендант Кареев снова увиделся с Джоан в библиотеке. Она прощалась с заключенными и оставила им в подарок радио, как напоминание о себе, сказала она. Она заметила его у двери, но не повернулась.

Случилось нечто странное. Бледный бородатый сенатор, который ни разу не взглянул на нее за все это время, встал. Он подошел прямо к ней, взял ее за руку и в крайне учтивой манере поднес ее к губам.

— Хочу сказать вам, гражданка Волконцева, — начал он хриплым, сухим голосом, — что вы замечательная женщина.

— Спасибо, сенатор, — ответила она. — Вот только когда я уеду, то я уже не буду гражданкой Волконце-вой. Я стану Джоан Хардинг.

Комендант Кареев поспешил прочь. Снаружи, у верфи, рябой одноглазый капитан стоял, прислонившись к перилам у корабля и куря трубку. Он взглянул на небо и сказал:

— Почти полдень, товарищ комендант. Женщина готова?

— Пока еще нет, — ответил Кареев.

— Конечно, товарищ комендант, вы можете не сомневаться в нашей преданности. Об этом никто и никогда не узнает. Но я просто подумал о том, что вдруг один из членов партии решит поплыть с нами и сообщит ГПУ о сбежавшей аристократке…

— Аварийный катер к услугам того, кто захочет отправиться первым, — сказал Кареев. — Спросите меня, если вам понадобится ключ.

По склону к коменданту бежал часовой, на ходу отдавая честь и пытаясь отдышаться.

— Гражданка Волконцева хочет вас видеть, товарищ комендант.

Кареев помчался к монастырю через сугробы, перескакивая расстояние в два шага. Охранник посмотрел ему вслед удивленно. Товарищ Федоссич кивнул медленно.

Чемодан Джоан был закрыт.

— Я думаю, время, — сказала она тихо, когда Кареев вошел. — У тебя найдется человек спустить мой чемодан?

— Тебе следует немного подождать, — отвечал он отчаянно. — Лодка еще не готова.

Затем он вошел в свою комнату и захлопнул дверь. Она прислушивалась за стеной своей камеры, но не могла услышать ни звука.

Затем она вновь услышала его шаги. Она открыла свою дверь.

Он упал к ее ногам, как будто все силы покинули его тело и дух.

— Ты не можешь идти своим путем… ты не можешь идти… — все, что он мог прошептать.

Она погладила его по голове, улыбаясь, целуя его волосы. Прошептала:

— Дорогой… мы будем так счастливы… так счастливы…

Он молча прятал лицо в складках ее платья. Его руки оцепили ее ноги, удерживая, в панике от страха, что она исчезнет из его пальцев, казалось, навсегда. Она прошептала:

— Это будет легко… Сегодня ночью. Мы возьмем катер. Мы, втроем.

— Ты не покинешь меня… ты никогда не покинешь меня.

— Нет, дорогой, никогда… Скажи, чтобы капитан шел.

— И они будут играть «Песню танцующих огней»… только для двоих из нас…

— Держи катер наготове.

— Я куплю тебе маленькие сатиновые тапочки. Украшенные мягкими розовыми перьями. Я сам надену их на твои босые ноги…

— Уничтожь беспроводной, чтобы они не могли дать сигнал.

Ветер преследовал тучи. Красная дрожащая линия задыхалась беззвучно над морем, в котором тонуло солнце. Красные пятна медленно умирали на снегу куполов.