Муж мой - враг мой (СИ)

Вот его-то, бдительно контролирующего ход работ, я и озадачил вопросом:

—  Трой, ты не знаешь, где госпожа?

По уму, надо было, конечно найти дознавателя, ознакомиться с ходом следствия, поделиться полученной информацией — если ему эти сведения еще не предоставила королевская канцелярия, конечно, но… Я сегодня виделся с женой двадцать минут за завтраком и час во время беседы с дознавателем. Я даже толком как она себя чувствует, не расспросил —  а тэйр Соул, в любом случае, предупрежден, что меня не будет до конца дня.

— Её светлость видели в библиотеке, —  вторгся в мои раздумья ответ управляющего.

И я, благодарно кивнув, отправился на поиски, чувствуя, как отступает усталость, и на её место накатывает предвкушение встречи.

В библиотеке меня встретила тишина.

Я задумчиво оглядел шкафы и стеллажи, уходящие под потолок. Поднялся на любимую её светлостью галерею —  стол, уютное кресло, лампа в скромном абажуре. На столе — небрежно сложенные в несколько стопок книги, из некоторых торчат закладки. Удобное, обжитое рабочее место.

Я потянул с ближайшей стопки верхний том.

“Магия, ея происхождение, разновидность и различные приемы”. Неопределенно хмыкнул —  старый трактат, и, по совести, на редкость бестолковый. Мало того, что написан не удобоваримым архаичным языком, так еще и приемы, рекомендуемые им, восходят ко временам седой древности, когда магия толком не отделилась от ведьмовства…

Хм… Нита, что ли, воспользовалась благосклонностью своей госпожи и замковой библиотекой?

Следующий том оказался еще старше.  “Советы молодым магикам от великомудрого магистра Совера Богурского”. То же самое. Советы эти —  ни туда, ни сюда. Еще не магия, уже не ведьмовство.

“Сила. Слово. Дело”. Если не ошибаюсь, один из немногих трудов, где пытались исследовать и систематизировать ведьмовские способности и возможности.

Какого беса?

Нисайем же в этой библиотеке часами торчит! А читает, выходит, ее камеристка?

Ниса что, её прикрывает?

Как будто я зверь какой и стал бы запрещать…

Я стягивал тома один за одним, сам не зная, зачем я это делаю, и видел лишь, что они все объединены одной тематикой.

Когда тяжеленный фолиант в деревянном переплете и с металлическими накладками по углам вывернулся у меня из рук, и шлепнулся на стол.

Когда я поднял исписанную заметками закладку, выпорхнувшую из него.

Когда округлые буквы  сложились в почерк Нисы.

Тогда отрицать очевидное дальше стало невозможно.

Всплыли в памяти многие пустяки: её испуг после истории с матушкиными цветами,  отнесенный мной на счет беспокойства за камеристку — и сегодняшний ее страх перед тэйром Соулом. А ведь казалось бы, чего в этой ситуации может бояться герцогиня, спасшая замок?

Высказанное Нисой в замке Лунь желание первым ребенком родить девочку, теперь предстало в ином свете —  а тогда вызвало только умиление. Как же, жены обычно желают первенцем видеть мальчика, ведь рождение сына, наследника упрочит их положение, а этой, ну надо же, дочь подавай…

Я устало опустился в кресло, откинул голову на спинку.

Как цветные стекла в трубе калейдоскопа, смещались события нашей короткой семейной жизни, и складывались в новый узор.

И стало до очевидного, до рези в глазах, понятно упрямство Аласса, не желавшего заключать этот брак, и осторожность русалки, в ее ответах о госпоже и семье госпожи тогда, у меня в кабинете.

Решительность камеристки, взявшей на себя ответственность за оранжерею —  и как моментально она отказалась от всяких попыток Нисайем оправдать её, стоило мне упомянуть дознавателя.

От воспоминаний было физически больно где-то внутри, а они всё накатывали и накатывали.

Испуганные зеленые глаза в ответ на моё признание в любви.

Бедная моя девочка, как же она всё время всего боится…

Как ни странно, я не злился на жену. Ни за молчание, ни за то, что оказалась ведьмой —  ну не выбирала же она, кем ей родиться, в самом-то деле.

Вот только это не отменяло того, что с этим знанием мне придется что-то решать.

И одно дело —  принять ведьму в своем замке, а другое —  принять ее своей женой. И, сделав матерью своих детей, ввести эту кровь в наследную линию древнего рода.

Я мучительно потер лицо ладонями.

 Любовь —  любовью, но это то решение, которое отразится на будущем всего моего рода на много поколений вперед. На положении, статусе и позициях герцогов Вейлеронских во многих сферах, от брачных предложений до военных и политических союзов.

Я мужчина, и я знаю что такое ответственность.

И я приму правильное решение, каким бы тяжелым лично для меня оно ни было.

При условии, конечно, что моя догадка верна.

В конце концов, мои умозаключения не подтверждены ни единым фактом, которому нельзя было бы подобрать невинное объяснение...

Вот только в вероятность ошибки, на которую отчаянно надеялся наивный дурак внутри меня, разум категорически не верил.

Я встал, аккуратно положив съехавший том на место, спустился с галереи и повертел головой, вспоминая нужный шкаф.

Так, вот этот.