Муж на час

Людмила, наверное, вскочила бы на ноги, если бы сидела на нормальном стуле. Но встать с низкой подушки с больной ногой было не так-то просто, поэтому она, дёрнувшись поначалу, тут же села обратно, обхватила колени руками и уставилась на Варвару, вложив в этот взгляд всё то, что не получилось выразить телом.

— Что — я? — невозмутимо переспросила Варвара.

— Льва Романыча по голове стукнула!

— Ну что ты! Люд, ты пока не шуми, ладно? Зелёный чай требует спокойствия.

Варвара достала один из шариков, бросила его в стеклянный чайник, залила кипятком. Шарик медленно закружился, выпуская зелёные лепестки.

— Этот чай называется «Букет невесты». Внутри — цветы жасмина и лилии. Очень вкусный чай, и очень красиво раскрывается. Давайте понаблюдаем.

— Варвара, ты не ответила на мой вопрос, — подобралась Людмила. Она что, время тянет этим своим чайным шоу? Глаза им отводит? Может, у неё там, в чайнике, вообще какой-нибудь яд?

— Я не поняла, о чём ты меня спросила. Кто такой Лев Романыч? — отвела взгляд от чайного шарика Варвара.

— Наш сценарист.

— А почему я должна была стукать его по голове?

— Это мы и хотели выяснить, — вмешался Игорь. — Скажите, Варвара, а где вы были вчера в три часа дня?

— Медитировала, — легко улыбнулась Варвара.

— Здесь?

— Нет, за городом. И мне открылось, что меня держит и что мешает дальнейшему духовному росту. И поэтому я ждала тебя, Люда.

Варвара держалась так безмятежно, что Людмила поняла — золовка её не при чём. Она и сама вдруг успокоилась и принялась наблюдать, как раскрывается в кипятке чайный шарик. Он уже почти превратился в лохматый, похожий на хризантему, цветок. Листья в середине пока оставались сомкнутыми.

— Варь, а какая связь между мной и твоим духовным ростом?

— Я должна попросить у тебя прощение. Прости меня, Люда.

— А за что?

— За мою гордыню и моё к тебе отношение.

Бутон в чайнике раскрылся полностью и выпустил несколько мелких жёлтых цветочков. Настой приобрёл приятный жёлто-зелёный оттенок. Варвара разлила его по чашечкам, снова залила бутон кипятком и продолжала:

— Знаешь, я ведь всегда считала тебя глупой клушей, которая позволяет себя использовать. Я презирала тебя за то, что ты стала тенью Аркадия, что ты терпишь его дурной характер, потакаешь его бзикам. Меня раздражала эта твоя готовность раствориться и уйти в тень. Я считала, что ты — пример того, какой не должна быть свободная, ищущая, развивающаяся личность. Такой личностью я считала себя, — Варвара сделала глоток чая. Людмила тоже. Чай тонко пах лепестками. — Прости меня за эти мысли.

— Варь, ну что ты, о чём речь, — сказала Людмила, чувствуя, что слова Варвары её ничуть не задели. «Клуша… Наверное, клуша и есть, действительно ведь, приспособилась к истерикам Аркадия. Другая бы, наверное, в ответ тоже истерики закатывала. Хотя смысла нет с ним ругаться. Если не реагировать, он быстрее успокаивается».

— Знаешь, я на последних медитациях очень чётко поняла одну вещь. Я не тебя презирала — я маму презирала, — продолжала Варвара.

— Варь, да что ты такое говоришь! — поставила чашку на стол Людмила.

— Да, правда. Я вдруг поняла, что ты чем-то похожа на нашу маму. Спокойствием своим, умением ладить с людьми. Она всегда удивительным образом умела гасить конфликты. И, наверное, только с таким характером, как у неё, можно было прожить с нашим отцом. Жаль, что Аркашка перенял энергетику отца, а не мамы. Иногда мне даже кажется, что отец, когда умер, частично в Аркашку переселился. Кажется, эти приступы крикливости у него как раз после смерти отца стали появляться…

— Варь, ты меня пугаешь… У меня от твоих сравнений просто мороз по коже!

— Значит, душа узнала правду, откликнулась, — улыбнулась Варвара. — В общем, я поняла, что презирала маму, а значит — и себя тоже. И никакого настоящего духовного роста у меня не было, а было желание убежать от себя. И любить я никого не хотела по-настоящему, мужчину в свою жизнь не впускала из страха, что он подчинит меня и сделает своей тенью.

Варвара посмотрела на Игоря, который уже ёрзал от неловкости. Тема разговора его напрягала.

— Дамы, вы не будете возражать, если я выйду покурить? — спросил он, улучив момент.

— Да, можно на балконе, — кивнула Варвара в сторону портьер. Игорь поднялся и скрылся за золотистыми занавесями.

— А теперь, Варя? Теперь ты так не думаешь? — продолжала Людмила.

— А теперь я поняла, что жизни надо доверять. Что она пошлёт мне именно того мужчину, который станет моим учителем. И что стремление к духовности на фоне презрения материальных задач — на самом деле страх и бегство. Понимаешь? Страх и бегство, а вовсе никакое не совершенствование.

— Понимаю, — на всякий случай согласилась Людмила, хотя не очень-то и поняла. Но почувствовала. Та Варвара, что сидела напротив, напоминала прежнюю Варвару не более, чем свежий цветок напоминает своего собрата из гербария. С неё будто пыль стёрли, как со старого витража, и оказалось, что стёклышки, чей цвет раньше едва угадывался, способны заиграть яркими солнечными красками. — Ты влюбилась, да?

— Это заметно? — Варвара посмотрела на неё сияющим взглядом.