Муж напрокат

― Скажешь тоже. Колин звонил мне пару часов назад. Милая, мне так жаль, что ты повредила ногу. Как ты себя чувствуешь?

― Уже лучше, спасибо. Он сказал вам, что мы остаемся в Сан-Франциско до завтра?

― Да-да, не волнуйся. Я уложу детей и сама останусь на ночь. Лягу в комнате Ноа на диване. Не переживай, я не брошу их одних.

― Спасибо.

― Ну, а вы как там? ― Она выдержала многозначительную паузу. ― Как с Колином? В смысле, как Колин?

Я улыбнулась. Шпионка из Норы так себе.

― Он в порядке.

Она молчала, видимо, ожидая еще какой-нибудь информации, но я тоже не нарушила тишину. В конце концов, экономка сдалась.

― Ладно, ― выдохнула она, ― пойду. Мы с Ноа собрались строить башню, а потом мне нужно их накормить. Ты читаешь им перед сном?

― Да. Мы сначала читаем в комнате Вики, а потом оставляем ее спать, и я еще немного дочитываю у Ноа, пока он не уснет. Но он, как правило, начинает дремать уже в ее комнате.

― Славно, так давно сказок не читала. Тогда хорошего вечера вам с Колином. И до завтра, девочка.

― До завтра. Поцелуйте от меня детей.

― Непременно.

Положив трубку, я села на кровати и посмотрела на часы. Было уже почти семь часов вечера. Видимо, встреча Колина задержалась на несколько часов. Я встала и поковыляла в душ, зацепив по дороге пакет с домашним костюмом. Медленно разделась в ванной, с трудом стянув чулки. Поднимать ногу все же было больно. А еще она опухла и слегка пульсировала. Наверное, без обезболивающего совсем было бы все плачевно.

Я встала под горячие струи и медленно вымыла голову. Мне стало так хорошо и уютно, как будто вода смывала не только морок сна, но и очищала мои мысли, поднимая настроение. Я как раз намыливала тело, когда позади меня отодвинулась стеклянная дверца, и я в ужасе вскинула голову. В душевую кабину вошел Колин. Обнаженный. И в его взгляде больше не было ни сомнений, ни задумчивости, только стальная решимость. Мочалка из моей руки выпала на мокрый пол, и уже в следующую секунду я была подхвачена крепкими мужскими руками, поднята в воздух и прижата спиной к прохладному кафелю. Колин обрушился на меня с неистовым поцелуем, который подчинял мою волю и заставлял растечься лужицей у его ног. Совесть спала вместе со стыдом, увеличивая мои шансы переспать с Колином, и, судя по тому, как он прижимался ко мне, как напирал, эти шансы достигли отметки в сто процентов. Последней мыслью перед тем, как окончательно потеряться в своем муже, было то, что я хотела, чтобы все это не заканчивалось, а время остановило свой бег. Потому что мне было слишком хорошо в его объятиях и под его ласками.

Глава 24

Итак, что я знала о неловкости? Например, то, что это практически синоним слов «смущение» и «стеснение». Даже где-то «стыд» затерялся в этом ряду. Именно неловкость я испытывала, промакивая влагу пушистым отельным полотенцем под прожигающим взглядом Колина, который был занят тем же самым. Я жадно рассматривала его безупречное тело, которое еще несколько минут назад доставляло мне наслаждение. Для меня время, проведенное в душе, стало неким откровением. Впервые за всю мою жизнь мне было так хорошо с мужчиной. Он как будто знал, где нужно погладить, а где надавить. И теперь, боюсь, я смотрела на него влюбленными глазами, краснея каждый раз, когда он поднимал на меня взгляд.

Колин завернул меня в халат сразу же, как сам надел такой же. Поднял меня на руки и понес в комнату.

― Я могу идти, ― хихикнула я.

― А я могу нести. Не брыкайся, Лана.

Он уложил меня на кровать, а сам взял отельный телефон и позвонил консьержу, чтобы заказать ужин в номер.

― Есть особые пожелания?

― Какао с маршмеллоу, ― произнесла я и снова хихикнула от того, как брови Колина вопросительно приподнялись при взгляде на меня. Я кивнула в подтверждение своих слов.

Положив трубку, он присел на кровати рядом со мной, откинулся на изголовье и, взяв пульт, начал переключать каналы. Мы как будто избегали обсуждать то, что произошло в душе. Я, как и Колин, оттягивала момент откровения, не желая вытягивать на поверхность то, что сейчас было скрыто глубоко в наших душах и мыслях, погребенное под бетонной плитой сомнений.

Отыскав фильм, Колин вернул пульт на прикроватный столик и, потянувшись, обнял меня за плечи, притянул к своему телу. Я без слов положила голову ему на грудь, прижавшись так сильно, насколько могла. На лице расцвела счастливая улыбка, которую я едва могла скрыть. Если бы Колин посмотрел вниз, то обязательно бы ее заметил. Он прижался к моей макушке губами, и мы продолжили молча смотреть какой-то старый американский фильм. Мы не нарушали тишину, видимо, боясь самим себе признаться в произошедшем. Признать факт измены, которую совершили в отношении Карен. Хотя, по документам фактически Колин изменял мне с Карен, а не наоборот.