Муж-озеро

Но никто не собирался их сбивать. Машины обходили их по широкой дуге, водители старались не смотреть в их сторону. Хотя это были уже другие машины, они каким-то загадочным образом получали от своих предшественников сигнал о препятствии, словно бактерии, которые, стремительно размножаясь, уже через несколько минут меняют свой генетический код. В этом коде было записано, что на месте Иона с Танюшей стоит непроходимая стена, которую опасно задевать. Но Танюша все равно тянула Иона прочь: она боялась, что избитый водитель вот-вот опомнится и вернется назад, чтобы отомстить, либо откуда не возьмись явится вызванная полиция. Страх мешал ей рационально мыслить. В противном случае она бы рассудила, что наша полиция крайне редко оперативно реагирует на подобные вызовы; к тому же, было маловероятно, чтобы кто-то из проезжавших водителей, либо сам пострадавший успел бы ее вызвать. Танюша отдалась на волю чувств. Вцепившись в руку Иона, она бегом потащила его назад по улице — так ей почему-то казалось безопаснее — и, дойдя до первой подворотни, свернула туда. За подворотней был пыльный дворик с кустами жасмина, старыми скамеечками, песочницей и облупившимся турником. Людей не было. Оттуда, петляя сквозь лабиринт сараев и гаражей, тропинка вела в другой такой же дворик, и Танюша бросилась туда. Ион не сопротивлялся и покорно следовал за ней. Иногда он останавливался и оглядывался назад, будто припоминая все, что произошло, и заново ужасаясь. «Как?.. Почему?..» — беспомощно спрашивал он, и Танюше приходилось уговаривать его идти дальше. В одном из сквериков она остановилась, усадила Иона на лавочку, достала из рюкзака бутылку с водой и полила ему на руки, чтобы смыть кровь. Ион смотрел, как порозовевшая вода стекает с его пальцев, и вдруг на глазах у него выступили слезы.

— Я… не могу! — страдальчески выдавил он и снова сделал движение, чтобы идти назад.

— Все хорошо, Ионушка, все кончилось! Ты все правильно сделал, миленький. Это был очень плохой человек… Ты меня от него спас, — тараторила Танюша, придумывая на ходу. — Но сейчас надо спешить, потому что он может нас догнать, и привести еще кого-нибудь. А ты устал, тебе надо отдохнуть. — Она обняла его за плечи и подтолкнула вперед.

— Догнать? Нет, он не может. У него сломана рука. Боже, это же я сделал! Как я мог?!

— Идем, милый. Ты ударил его, потому что он ударил меня. Помнишь? А потом ты просто не давал ему вылезти из машины, чтобы он не мог побить нас обоих. Ну, идем же. Осталось чуть-чуть. Сядем на «восьмерку», доедем до рынка, а там до дома рукой подать.

Как молния, вспыхнул в ее мозгу маршрут восьмого автобуса. Он был страшно долгим, объезжал почти весь город по кольцу, и они редко садились на него. Однако сейчас инстинкт подсказывал ей, что кружной путь к дому почти гарантированно обезопасит их от нежелательных встреч — с побитым ли водителем, с гипотетической ли полицией или с целой армией других автомобилистов, которые, как рисовалось в ее напуганном воображении, должны были из солидарности с товарищем найти и покарать их. Она хотела тотчас бежать к остановке, но Ион теперь шел с трудом, пошатываясь на ходу; силы оставляли его. Если бы Танюша не тянула его за руку, он, наверное, опустился бы прямо на асфальт. Прохожие провожали их с многозначительными ухмылками: ага, мол, понимаем, жена тащит домой подгулявшего мужа. Танюша заискивающе улыбалась и старалась скорее миновать свидетелей: ей казалось, что эти люди тоже могут быть заодно с армией врагов, что они доложат о них владельцам «БМВ» и всем прочим. К счастью, автобус подошел быстро. Танюше удалось втолкнуть туда Иона и усадить на неприметное заднее место. Сама она встала рядом, хотя свободных сидений было полно: она пыталась отгородить его от любопытных глаз. Постепенно Ион успокоился. Точнее, ушел в себя: он больше он не говорил о водителе, а сидел молча, глядя на свои колени. Взгляд его затуманился, на лбу появились морщины. Танюша не пыталась тормошить его: она радовалась, что они не привлекают внимания.

Автобус остановился.

— Приехали, милый. Выходи. — Она тронула его за локоть.

— Ага, да.

Он поднялся и вышел вслед за ней, но так и не очнулся тяжелых дум. Таким же тихим и отрешенным Танюша привела его домой. Он покорно вошел, снял кроссовки, опустил рюкзак на пол. Потом неуверенно зашел в комнату, будто был здесь в первый раз, заметил диван, подошел и лег.

— Хочешь есть, Ионушка? Ты давно не кушал. — Танюша склонилась над ним.

— Нет, Танюш. Я устал что-то. Полежу. — Он прикрыл глаза.

Так странно было слышать от Иона «я устал», и так непривычно видеть его таким разбитым, что Танюша встревожилась — теперь уже не из-за инцидента, а из-за мужа. Она подошла и села рядом. Только сейчас она заметила, что вокруг глаз у него залегли глубокие тени, и лицо, казалось, еще больше исхудало.

— Ионушка, солнышко!.. — Танюша положила руку ему на потный лоб, и удивилась, какой он холодный. — Скажи, что тебе принести? Что для тебя сделать?