Муж по завещанию

– У, девонька! А пойдем-ка мы с тобой ко мне в сторожку. Выговориться тебе надо, красавица, чужим-то оно всегда легче всё рассказать! Пойдем, пойдем, здесь не далеко! – видя нерешимость Таши, махнул Федор Васильич рукой, показав на домик, который виднелся среди деревьев, – я тебе чаю сделаю, поговорим мы с тобой, а потом уж я тебя на выход провожу, ежели ты боишься по темноте одна на кладбище.

– Нет, не боюсь, – качнула Таша головой, – я медик, и смерть видела уже не один раз. Могилы я разорять не собираюсь, так с чего бы мне мертвых бояться.

– Ишь ты, смелая какая! – усмехнулся Федор Васильич в бороду, – ну пойдем чай пить, красавица.

Таша просидела в сторожке у Федора Васильича до темна, пила вкусный травяной чай и рассказывала. О себе, о маме, и потом вот о так неожиданно нашедшейся сестре и своем слове, данном Ташей у постели умирающей Анны. Таша говорила, а Федор Васильич не перебивал, качая сочувственно головой и подливая ей чаю. За всё время, что Таша была в сторожке, собака Васильича пару раз зарычала в сторону окна. На что тот выходил на улицу и возвращался, шикая на собаку:

– Пальма, да что сегодня с тобой такое? Нет же никого!

Таша не рассказала только о деньгах, которые ей достались от отца. Что-то её удержало тогда от этого, и как потом оказалось, не зря!

– Да, девонька, история! – вздохнул Васильич, и подлил ещё чаю, – стало быть, ты в Королева старшего влюбилась, да?

– Угу! – кивнула Таша.

– И, говоришь, что и он в тебя, да?

В ответ она только тяжело вздохнула. А Васильич только как-то странно на неё посмотрел, явно думая о чем-то своем.

– И что мне теперь делать, я ума не приложу! – Таша вздохнула, – ладно, Федор Васильич, засиделась я тут у Вас. Спасибо, что выслушали, поеду я домой.

– Как что делать? – встрепенулся неожиданно Васильич, – на глаза ему попадайся. Ты ведь знаешь, где он бывает? В интернете вон всё о нем найти можно! Дай ему понять, что ты ему нужна и можешь быть рядом. Как поймет, так сам к тебе придет. Мы, мужики, к таким женщинам тянемся. Ты красивая и умная. Нечета всем тем дурочкам, которые вечно около него крутятся!

– Да как он поймет-то? Я ведь даже не говорила ему о своих чувствах ни разу!

– Э, девонька, тут слова не нужны! Ты вот жене его не дежурные гвоздики привезла ни в день похорон, ни сегодня. Тюльпаны. Странные цветы для кладбища. Покойница любила их, что ли?

– Да, – кивнула Таша, а сама вдруг отметила про себя, что, оказывается, сторож этот и в день похорон это заметил. Не простой он мужик, ох, не простой! А она тут сидит с ним и душу ему изливает!

– Вот! – Васильич назидательно поднял указательный палец вверх, – об этом я тебе и толкую! Ты проявила уважение к его жене, принеся ей её любимые цветы. Я уверен, что он это заметил! А ты пока сделай так, как он тебя просил, уходи с этой работы. Сама, поди-ка, знаешь, что не все умирающие такие ангелы, как твоя сестра была! Есть ведь и озлобленные люди, срывающие свою злобу на всех тех, кто рядом с ними. Не понимают люди того, что за грань надо уходить с миром и любовью! Да ты ведь и сама с таким сталкивалась на своей-то работе, да?

– Да, было дело!

– Болела сильно потом, после их смерти, да? Худела без причины?

– Да, – опять согласилась Таша.

– Так вот знай, ты за ними ухаживала, боли их снимала, а они ещё и силу твою забирали. Им рядом с тобой легко было, а тебе рядом с ними – плохо. Так вот грех они на себя брали. Ну за то с них взыщется, а тебе другое зачтется. Тебе сильной надо быть. Тебе ещё детей растить!

– Что? Каких детей? Откуда?

– Известно откуда! От любви, как все мы! Ты хотела в деревню уехать пожить? Ну так и уезжай, отдохни от городской суеты!

– Так нет у меня никого в деревне! Да и не жила я никогда в деревне. У нас даже дачи с мамой никогда не было. Просто захотелось на природу и в тишину.

– Ну, деревни нынче не такие стали, воду из колодца не везде надо самой таскать да в туалет на улицу бегать! Так что ты не пугайся так, – усмехнулся Васильич, – у меня вот, к примеру, и дом большой и удобства все есть. Хозяйки только нет. Ты не думай, я ведь здесь то, – он развел руки в стороны, показывая на сторожку, – работаю только, а не живу, как ты, наверное, подумала! На пенсии я давно, а работаю, потому что дома одному совсем невмоготу. Я же до этой вот работы преподавал в университете нашем.

– Да я и не думала, – смутилась Таша вдруг и покраснела, а Васильич, увидев это, рассмеялся неожиданно молодым смехом.

– Нравишься, ты мне, Таша. Ты мне внучку мою напоминаешь! Ты такая же добрая к людям! Хочешь, сегодня уже ко мне в дом поезжай. До деревни то ближе, чем до города. А то сегодня, по темноте-то, не ровен час, случится ещё чего нехорошее, когда домой будешь возвращаться.

– Ой, нет. Сегодня не могу. Да и как я в чужой дом и ночью?