Муж в наказание

Я бросаюсь к ногам Эмира. Вымаливаю у него прощенье, но лишь мысленно. Всем своим существом я готова встать перед ним на колени, склонить голову перед ним и ждать помилования. Сколько угодно. Пускай даже колени мои врастут в пол, но я всё ещё цепляюсь за призрачную надежду. Я надеюсь, что он не поверить Софии. А если и поверит, то одобрит мой поступок, ведь я сделала это во имя спасения его же ребёнка.

— Я не врала тебе, Эмир, — не в силах посмотреть на него, плечи мои сотрясаются от глухого рыдания. — Не врала.

— Врала-врала! — подстрекает София. — Она всё время тебе врала!

Эмир затыкает подзуживалку одним предупреждающим жестом руки.

— Тогда что всё это значит? Как это назвать?

— Пойми меня правильно, в этом доме нашему ребёнку не было бы места, ты сам говорил. Это не ложь, это всего-навсего мера защиты. Я рассказала бы тебе сразу же, как только мы убрались бы из страны. Как только наша малышка оказалась бы вне опасности, — наступает тревожное молчание, даже София притихла. Я встаю напротив Эмира и вопреки своему страха цепляюсь за его тягучий взгляд, мечтая увидеть в нём понимание, но нет его там. Разочарование только. И меня накрывает. Слёзы рвутся наружу, как и желание реабилитироваться в его глазах. — Разве это плохо — сражаться всеми правдами и неправдами за своё дитя? Скажи, разве плохо?

— Мы должны были действовать друг за друга, — не своим голосом он проговаривает, подобно роботу. — Мы должны были быть единым целым, мы должны были быть честными друг перед другом. Всегда! — неожиданно рявкает он, ненароком вынуждая меня рукой заслонить свой живот. Я в шоке и не знаю, чего теперь ожидать от него. Я потеряла доверие. Я подвела его. — Но ты почему-то решила действовать в одиночку.

— Браво, Диана! — приподнявшись с кровати, София ликующе хлопает в ладоши. — Я думала мне ещё придётся побороться, но ты всё сделала за меня!

Эмир награждает Софию внеочередным презрением, затем хватает меня за руку и тащит куда-то за собой. Запястье моё моментально схватывает огнём. Мне больно.

Мы спускаемся на второй этаж и по хорошо знакомому коридору доходим до нашей спальни.

— Эмир, ты делаешь мне больно! — пытаюсь выдернуть руку. — Отпусти!

Эмир молча распахивает дверь. Пройдя внутрь спальни, он отпускает меня, выдвигает ящик из трюмо, откуда достаёт ключ.

— Будешь сидеть тут, пока я не решу как быть дальше!

— Но я не хочу оставаться здесь одна!

Он всем своим видом показывает, что ему теперь плевать на мои желания. Теперь каждый сам за себя.

— Диана, ты подставила себя. София не оставит это без внимания! Через минуту в этом доме все будут знать о половой принадлежности твоего ребёнка, а через час эта новость разлетится по всему старому Стамбулу.

Я застываю в немом ужасе.

Единственное, на что я заостряю всё своё внимание…

Эмир сказал: твоего… Твоего ребёнка.

Он уже отказался от него. Неужели моя ложь могла отвратить его так скоро от меня? Неужели Эмир готов отречься от собственного ребёнка?

Помнится, он говорил мне, что вне зависимости от обстоятельств мечтает о дочке, о маленькой принцессе.

Если раньше он придерживался такого мнения, то что изменилось сейчас.

Не могу поверить, что всему виной ложь. Солгала я. Ребёнок ни в чём не виноват, а он уже успел отказаться от него.

— Я же верила тебе, Эмир, — рухнув на кровать, я зарываюсь лицом в подушках, заглушая в них свои рыдания. — Не отказывайся от нас! Только не сейчас!

Хлопок. Голову поднимаю, убираю прилипшие к влажному лицу волосы, а Эмира уже нет в комнате.

Звук прокручивающегося ключа в замке слышу. Он ушёл. Скрылся. Оставил меня без ответов. В подвешенном состоянии.

37. Падение

Время идёт. За окном ночное небо окрашивается предрассветной зарёй, а Эмира всё нет. Голосов не слышно, только спокойное дыхание ветра пробирается из настежь распахнутой балконной двери. Всё это время я думаю только об одном: поступила бы я так же, если бы с точностью знала, как отреагирует на мою ложь Эмир?

Не знаю. Так или иначе, мою малышку ждёт плачевный исход. А своей ложью я могла обеспечить ей безопасность. Я дала ей время. Жаль только, что этого времени оказалось недостаточно.

— Не переживай, лучик мой, твой папочка не бросит тебя, — перехожу на русский язык, поглаживая своё сокровище. — Он позаботится о тебе. Просто ему нужно время разобраться в себе.

Длительное заточение плохо влияет на меня и мою психику. Я становлюсь похожа на сумасшедшую. Забившись в углу комнаты, я бесцельно разглядываю потолок, полдня брожу из угла в угол, так ни разу и не сомкнув глаза. Внизу живота странно тянет. Болевые приступы возникают спонтанно, и так же спонтанно стихают.

А между тем проходят сутки. За целые сутки никто даже не вспомнил обо мне. Только к утру я реагирую на приближающиеся к комнате шаги.

Подбегаю к двери, надеясь, что за ними находится Эмир, но стоит двери распахнуться, как я тут же безвольно падаю на пол. В комнате показывается тётушка Айсу. Она держит в руках поднос и с сочувственных видом смотрит на мои муки.