Муж, жена и сатана

Изначально Алексей Александрович увлекся было восточными редкостями. С превеликим интересом окунулся поначалу в этот далекий от себя мир, но делом этим вскорости переболел. Все ж таки ужасно чужеродным оказалось, далеким от родного, своего. Хотелось другого. Чего — в те годы лишь нащупывалось, определялось, выстраивалось.

Другой попыткой отойти в сторону от культуры своего отечества явился прыжок в направлении французском — история Наполеона Первого. Съездил с отцом в Париж. Тот делами больше отвлекался, Алексей же, находясь в ту пору в состоянии незрелости и избыточного воодушевления, унырнул в поиски исторических чудес в материальном их воплощении. Задумал, как ни странно, отыскать вещи, в которых могли бы отразиться времена Первой республики. Связь того малого, но насыщенного событиями промежутка времени, со многими из его характерностей — политических, вольнодумских, эстетических — с самой вещью, с ее физическим воплощением — это и станет, казалось ему, предметом его изысканий. Исходил торговлю всякую, придавая больше интереса малой форме, сокрытой от глаз. Рынки облазил, лавки, людей разных донимал. Архив посетил, полистал нужное.

Когда обратно с отцом возвращались, еще в дороге сказал, мол, нет, отец, снова не мое, не наше это все, чужое. О своем теперь больше думать стану, об отечественном. Своя культура всегда останется нашей, потому что прикипели мы к ней всей душою и хотим ее же изучать, исследовать, обогащать.

Из разговора того с отцом явственно вытекало, что продолжение дела, ради которого любознательный сын сопроводил его в Париж, последует непременно и без отложения на долгий срок. Однако тогда Александр Алексеевич не посчитал еще, что время пришло и что пора открыться сыну и передать ему то, что было приготовлено для него еще за годы до рождения Алексея. Ту самую вещь. Драгоценную. Уникальную для любого собирателя и деятеля культуры. Но пока сын его таким человеком не сделался, он был только лишь на пути к подобному становлению. И отец ждал, когда придет верный срок. Ждал — однако опасался не успеть. А что срок придет, в том не сомневался. Только какой первым из сроков наступит, тот иль этот, знать не мог. Годов ему к моменту их французского вояжа исполнилось шестьдесят семь — шел 1890 год — и, кто б знал, в какой из дней Господь милосердный призовет его к себе.

Парижская неудача огорчила Алексея; правда, огорчение вышло недолгим. В том же году купец Николай Куприянов, двоюродный брат по материнской линии, — он же не только родня, а еще и страстный собиратель со стажем, немалый знаток и любитель старины, к тому же добрый друг семейства Бахрушиных — вернул настроение обратно и даже воодушевил, предложив спор. А поспорили купцы о том, кто из них за год соберет больше театральных раритетов. Сам Куприянов, побившись об заклад, разговору тому случайному особенного значения не придал, подумал: двадцать пять лет брату, молодой еще в деле их серьезничать, не выдюжит, сдастся прежде, чем истечет назначенный спором срок. Однако же не угадал. Спор этот был им проигран, да с треском. Алексей собрал больше. Гораздо больше, нежели можно было себе предположить.

С этого и началось по большому счету. Новому увлечению Алексей отдался с жаром, всем своим изобильным сердцем и на редкость не ленивой головой. Окунувшись, понесся вскачь. За последующие четыре года собирал неутомимо: понял, что нашел себе единственно верное призвание — театральное собирательство.

Каждое воскресенье ездил на Сухаревку. Там ждали его удивительные находки. Здесь он сделал первое свое приобретение, положившее начало коллекции. В лавочке грошового антиквария за пятьдесят рублей приобрел двадцать два грязных, запыленных маленьких портрета. На них были изображены люди в театральных костюмах. Отдал реставрировать. После реставрации стали они неузнаваемыми, приобрели нарядный, музейный вид, и это сильно добавило Алексею энергии в его делах. Вскоре граф Петр Шереметев прислал еще несколько портретов.

Ну а потом в дом стали стремительно стекаться афиши, программы спектаклей, фотографии актеров в ролях, эскизы костюмов, личные вещи артистов, книги о театральном искусстве, многое другое, на чем, как оказалось, никто из коллекционеров ранее не задерживал пристального взгляда.

На миг остановившись, решил он, что пришло время для первых смотрин. Впервые Алексей Александрович Бахрушин показал свою коллекцию друзьям именно в тот самый день, 11 июня 1894 года. И даже когда уже выставленные им для ознакомления экспонаты будущей коллекции не оставляли сомнений в серьезности намерений их обладателя, кто-то еще продолжал принимать его страсть за забаву. Но все же большинство друзей увлечение одобрило. Отца его в тот день с ними не было, и он не мог оценить того, к чему привели старания сына сделаться настоящим коллекционером, избрав путь собственный, особый, не выигрышный и потому не простой.