Мужа заказывали? (СИ)

Оказавшись на кухне, машинально потянулась за мясом в морозилку, с понтом, что вечером придет любовь «всей моей жизни», уставший с работы и голодный, как волк. И тут же запихнула обратно — облизнется, говнюк! Пусть вон, любовница его хоть на убой откармливает, а мне такого счастья не надо! Да и лично я не голодна — с девками наелись от пуза…

Так-с… Было у меня где-то в аптечке снотворное, — да, в свои двадцать семь я страдала порой бессонницей! — и слабительное тоже припоминаю… Хотя, пожалуй, обойдусь только снотворным, а то потом убирать за этим кабаном еще… Только этого для полного счастья и не хватает, блин!

Ближе к ночи вернулся мой ненаглядный. С самым невинным видом обслюнявил мою щеку, пока я боролась с желанием остудить его темперамент, приземлив до уровня Ваньки, самым примитивным образом с прямой путевкой в травматологию, и отправился ванную — мыть руки с улицы, как порядочная скотинка.

Улучив момент я шмыгнула в кухню и, разлив по кружкам чай, щедро накапала Антошику волшебных капель. А когда он вошел, с лучезарной улыбкой невинности протянула ему кружку.

— А кофе нет? — пробасил этот мужлан и капризно оттопырил губу.

— Кончился, — пожала плечами я. Знаю: он до такой степени ленив, что и проверять не станет.

И правда — колебался он недолго: взял кружку и грузно опустился на скрипнувший под его тушей стул.

— Ничего мне сказать не хочешь? — переключая канал за каналом, в меру безразличным тоном поинтересовалась я, не удостаивая «любимого» и мимолетным взглядом.

Признайся он мне сейчас, расскажи всю правду, как оно есть — и разойдемся с миром. Возможно…

— А должен? — и так уверенно это произнес, что я на секунду даже засомневалась.

Но лишь на секунду.

— Пей, любимый, — я мило улыбнулась и пододвинула вазочку с печеными.

Через полчаса этот амбал посапывал — и даже похрапывал — мордой в печеных, которые под весом его пустой башки превратились в сплошное крошево. Я же, убедившись, что спит он крепко, перекрестила и встала. Не себя — его. И, засучив рукава, принялась стаскивать из-за стола.

Впрочем, стаскивала его недолго. В какой-то момент этот… эта… моржовая туша с грохотом повалилась на пол, хорошенечко приложившись тыковкой.

Я замерла, ожидая, что вот-вот он проснется… Но Антошик продолжал храпеть, как ни в чем не бывало, и я потихоньку возобновила свои попытки сдвинуть с места это тело.

Твою дивизию! Надо было благоверному устроить на прощанье ужин в постель… А так придется тащить этого недобитого тюленя через полквартиры.

— Ненавижу тебя! Физически тебя тащить даже труднее, чем материально-прописочно-носочно-ликеро-водочно, балласт хренов! — я от души пнула под зад храпящего на полу в позе известного членистоногого Антошика, отчего тот повалился на бок.

Спустя минут двадцать, с горем пополам, но мне все же удалось дотащить его до кровати в спальне. На саму кровать я его при всем желании поднять не смогла бы, да и не убудет с этой жирной жопы на полу без подогрева поваляться…

Порывшись в шкафу, нашла простыни, пару новых скатертей и старые — нафиг вообще хранила? — тюлевые занавески.

Я вздохнула и посмотрела на Антошика…

Ну что ж. Теперь остается дождаться, когда моя монашка продерет свои ясные зенки от сладкого сна младенца. И вот тогда начнется фееричное шоу под названием: «Развод по-русски».

4. Поматросила и бросила, или Легким движением ноги…

Пробуждение вышло более, чем странным.

Для Антошика.

Едва продрав зеркала своей бесстыжей душонки он начал осматриваться. И вместе с наступлением осознанности в его взгляде маячило все большее недоверие. Я же, с самым непринужденным видом сидела на принесенном из кухни стуле и, поглощенная увлекательным процессом, — подпиливанием ноготков — даже не сразу заметила столь знаменательное событие.

— Как думаешь — квадрат, или миндалевидные? — осведомилась задумчиво у Антошки, вытянув руку перед собой и рассматривая полированные ноготки.

— Чего? — он непонимающе похлопал ресницами. — Вась, это че за нах вообще? Какого черта я валяюсь тут связанный?! — и он тут же предпринял попытку разорвать путы. Но получилось лишь дернуться, как у обезглавленной гадюки в предсмертной конвульсии. — И убери этого уродца подальше от меня! — выплюнул, когда недовольный его шевелениями тихо зарычал Ванька.

Скажите пожалуйста! Его царское Величество не признает «чернь»?

Я посмотрела на топчущегося на Антошике пса: потревоженный, он долго кружился, выбирая позу поудобнее и, в конце концов, сел тем, что пониже поясницы, к лицу мужчины.

— Фу, мля! — возопил этот родственник Мавроди, с ужасом взирая на то, что находилось в опасной близости от его лица. — Ва-ас-я-я… Василиса! Убери с меня этого говнодава!.. — заскулил он.

Я понимающе надула губки и качнула головой:

— А мне вот больше квадрат нравится. — И вздохнула, сжалившись над Ванькой: — Вань, не дави… Да не дави ты! Ко мне, мальчик! — хлопнула себя по бедру и послушный мопс отреагировал не хуже надрессированной овчарки.