Мужчина для Ани

Развести Нюшку на жалость не удалось. Она растопырилась, разоралась, стерва такая, что он ей молодость испортил, что ребенка у нее не будет из-за неудачного аборта. А аборт она сделала по его, Антонову, настоянию… И про то, что все-таки когда-нибудь в ее жизни появится еще настоящий человек. А он, посмеиваясь, спросил, каким же должен быть этот настоящий. Вроде капитана Грея, что ли, под алыми парусами?

А она сказала, что нет, не капитан Грей. Но такой же проницательный, умный, НАСТОЯЩИЙ… а отнюдь не ничтожество в засаленной футболке. Тогда он сказал, что попрекать человека одеждой — неинтеллигентно. Это капитан Грей может ходить в бархатном камзоле и белоснежном шарфике, а она сказала — при чем, мол, здесь белоснежный шарфик… а вот, дескать, шейный платок… и все такое. Да Антон и сам когда-то шейный платочек носил. Как раз тогда они и познакомились… Платочек ей, сучке, шейный подавай!

Она еще какую-то ахинею несла, но он уже не слушал. Уже понял, что подловить Нюшку не удастся, и просто спросил денег. Якобы в долг. А эта сучка растопырилась, кинула ему стольник, как нищему, и ушла… Ай-яй-яй, какие мы крутые! Вали, вали, у меня на тебя подъемным краном не поднять… Чао! Платочек, понимаешь…

***

— Вы понимаете, как это оскорбительно, Леонид Николаич? Я же просил в долг. Всего лишь в долг! Я долги всегда отдаю… это мой принцип, в конце-то концов. А она швырнула мне этот стольник, как подачку, наговорила гадостей и ушла. Я был просто в шоке. Вы меня понимаете?

— Дальше, — сказал Купцов, игнорируя вопрос.

— Позвольте сигаретку… мои, знаете ли, кончились… Благодарю. Так вот, я был в шоке. Да еще и расстроен болезнью товарища. Одно к одному, как говорится. И я немножко выпил, чтобы снять стресс этот, эту чудовищную тяжесть… Вы же меня понимаете?

— Дальше. Что было дальше?

***

Он обрадовался этому стольнику… вроде как оскорбился, но на самом-то деле обрадовался безмерно. И сразу же взял еще коньяка. Конечно, это был не коньяк, но зато и цена вполне терпимая. Он выпил, порассуждал сам с собой о том, какая Нюшка дура и сука. Потом стал прикидывать, сколько можно поиметь за золотую цепочку. Замочек, правда, сломан, но все-таки — золото…

В этот момент к его столику и подсел тот самый мужик. Видимо, его выбор был случаен — свободных столиков не было и он выбрал стол, где сидел одиночка. «Позвольте?» — спросил он, взявшись за спинку стула, и Антон позволил. Он был уже в прекрасном расположении духа после выпитого «коньяку», не прочь пообщаться «и ва-аще»… в конце концов, никогда нельзя исключить вероятность халявы. Впрочем, мужик был на лоха не похож… скорее наоборот. Но подогретый спиртным Антон этого не заметил. Он попытался завести разговор, но из этого ничего не вышло. Мужик, видимо, кого-то ждал. Он пил кофе и поглядывал на дверь. За дверью бушевало солнце и непрерывно шли люди.

Антона всегда бесило, когда им пренебрегают, а мужик определенно им пренебрегал. Антон допил свой коньяк и сказал как будто бы сам себе:

— В снисходительности нет и следа человеконенавистничества, но именно поэтому слишком много презрения к людям.

— Ницше? — сказал мужик и посмотрел на Антона с любопытством. Чего, собственно, Антон и добивался.

— Ницше, — с достоинством ответа Антон.

— Что же ты так опустился-то, философ? — поинтересовался мужик.

***

Так завязался разговор. Хитрый Антоша попал в цвет — была и халява, и даже двести рублей «в долг»… Но была и долгая беседа о Нюшке. Подливая Антону коньяк, мужик выспросил все, что хотел… Антон догадывался, что интерес его случайного знакомого не случаен. Догадывался. Он ведь далеко не дурак. Но лился рекой халявный коньячок, в кармане лежали взятые «в долг» две сотенные. Посмеиваясь, благородный Антоша рассказывал самые интимные подробности о своей бывшей жене.

Купцову он изложил это по-другому. Леонид кивал, иногда задавал какие-то незначительные вопросы. Он ничего не принимал на веру. Тем более что отлично видел гнилую сущность Антона Старостина.

— Хорошо, Антон Евгеньич, — сказал Купцов, когда Старостин закончил свой рассказ, — я вас понял. Вы шли от больного товарища, встретили на улице жену, пригласили ее в кафе. Она вас оскорбила, и вы от расстройства стали на ее деньги выпивать…

— Позвольте! Я взял в долг.

— Отдали? — спросил Купцов. Старостин потупился. — Впрочем, это не важно… В кафешке вы познакомились с мужчиной по имени Андрей и, будучи в «растрепанных чуйствах», пожаловались на низость женскую… Неразумно, но и без умысла поделившись с ним подробностями о богатстве семьи Московцевых. В частности, о сабле восемнадцатого века.

— Но я же не знал, что… — воскликнул Старостин.

— А я вас и не обвиняю, — сказал Купцов спокойно. — Мне нужно, чтобы вы рассказали о своем визави в кафе. Что вы о нем знаете, кроме того, что его зовут Андрей?

— Ничего.

***