Мужчина ее мечты (СИ)

Были нежные руки и томные взгляды.
И признания всерьез или полушутя.
Я дарила себя, не просила награды.
Лишь сейчас понимаю, ждала я тебя.
Я черты твои, голос, движенья искала,
Каждый раз ошибаясь и веруя вновь.
Неужели тебе и души моей мало?
Почему так надменно нахмурена бровь?
Разве ты не услышал? Опять не заметил,
Что сердца наши бьются, как будто одно?
Я спешила к тебе через столько столетий
Я прошла через рай, через адово дно.
Разве я виновата, что это другие
Горе, радость делили со мной, а не ты?
Я спешила к тебе и тогда, да и ныне.
Я сожгла за собой возвращения мосты.
Так прими меня просто и без сожалений,
Без желанья хоть в чем-то меня упрекнуть,
Без обид и так ранящих душу сомнений.
И мы вместе пройдём до конца этот путь.[3]

Я шла, не поворачиваясь, боясь увидеть, как на блестящем паркете остались лежать осколки моего сердца вперемежку с разбитыми надеждами и мечтами.

* * *

До утра нарочито веселилась. Кружились в танцах чьи-то лица, раздавался мой смех, я произносила тосты, весело болтала, а внутри зияла пустота. Черт возьми, во мне действительно умерла великая актриса, если никто, включая обожравшегося до неприличия Сосискина, ничего не заметил.

А этот день все длился и длился. Душа корчилась от боли, а на лице приклеена улыбка. Только под утро, когда отгремел праздничный салют, гости стали покидать родовую вотчину Темных Правителей. Незаметно прихватив со стола бутылку какого-то пойла, отправилась к себе в комнату, закрыла дверь и попыталась позорно напиться.

Но не зря же считала этот день поганым. Не успела сделать и глотка, как дверь слетела с петель, и в комнату ворвался разъярённый Темка. Хотя, какой он теперь Темка. Назвать потрясающего молодого мужчину его детским прозвищем было бы глупо. Мне понадобится очень много времени привыкнуть, что теперь этот черноволосый красавец с фантастическими глазами и сводящей с ума фигурой – мой любимый названный брат. Единственный во всем мире, для кого я как раскрытая книга.

Судя по взгляду, он в бешенстве, значит, я все-таки ещё не доросла до серьёзной сцены, и мой удел – погорелые подмостки.

– Что он тебе сделал, что твои глаза сейчас мёртвые? – не стал миндальничать.

– Кто? – жалкая попытка притвориться дурочкой перед тем, кто теперь носит в себе частичку моей души.

– Даша, прекрати, – отнимает бутылку и садится на кровать.

– Не понимаю, о чем ты.

– Прошу, не надо врать, я же чувствую, как тебе больно, иди ко мне, расскажи, что случилось, сестрёнка.

Отрицательно качаю головой и отворачиваюсь к окну.

Секунда, и чувствую, как он меня обнимает и, уткнувшись в макушку, шепчет какие-то успокаивающие слова, от которых внутри меня рушится плотина, весь вечер и всю ночь сдерживавшая эмоции. Говорить не было сил, и я позволила ему заглянуть к себе в сердце. А потом… потом рыдала, уткнувшись ему носом в рубашку. А он гладил меня по голове и молчал. Молчал, давая мне выплеснуть боль, обиду и непонимание.

Сколько проревела, не знаю, просто в один момент я поняла, что слезы не принесут облегчения, и, отстранившись от друга, вытерла лицо.

Ты как? – смотрит с тревогой.

Жить буду, – вымученно усмехаюсь.

Хочешь, я найду и вытрясу из него правду?

Лучше убей соседей, что мешают спать! – многозначительно киваю в сторону открытого окна, из которого доносятся характерные звуки

Мы переглядываемся и начинаем хохотать, как сумасшедшие. А потом я свернулась клубочком под теплым боком Темки и заснула. И хвала Всевышнему, что мне не приснился Тот-кто-меня-оттолкнул.

* * *

Разбудили нас предки Темки, забредшие в мою комнату в поисках ребёнка и застывшие в дверях, с умилением рассматривая наши переплетённые тела. Вскочив, как ошпаренная, я в свойственной мне манере поставила их в известность, что замуж за их кровиночку не пойду:

– Уважаемые, если надеетесь, что как честная женщина, я возьму ваше дитятко в супруги, то вынуждена признаться – я не честная. Так что перестаньте мысленно составлять список гостей на свадьбу и планировать цвет обоев в комнате внуков.

– А может, все же передумаешь? – лукаво усмехается бывший Темный Лорд.

Потупляю глазки и нарочито вздыхаю:

– Увы, я слишком люблю вашего сына, чтобы испортить ему жизнь.