Мужчина и женщина

Приятель Хемингуэя писатель Скотт Фицджеральд попросил откровенно ответить: права ли его жена Зельда, что у него имеется великий анатомический недостаток, из-за которого он никогда не сможет удовлетворить никакую женщину, размер, де, не тот... "Ну что ж, - сказал Хемингуэй, после того как друзья ненадолго вышли, - у тебя все в полном порядке. Пойди в Лувр, посмотри статуи, ты сам в этом убедишься. Только учти, что себя ты видишь сверху, а статуи - снизу и сбоку, потому их размеры увеличиваются", - "А может быть, статуи неточны?" - сказал Скотт. "Нет, они совершенно правдивы, многие люди были бы рады иметь такие пропорции". - "Почему же Зельда?.." "Очень просто - она избавилась от конкуренции, вывела тебя из игры, чтобы ты даже не пробовал иметь дело с другими женщинами. Вот и все. Я сказал тебе всю правду. Ты мне веришь?" - "Не знаю", - ответил Скотт.

Свободное переложение одного из эпизодов книги Э. Хемингуэя "Праздник, который всегда с тобой"

На свадьбе старого адмирала и молодой девушки его друзья намекнули ему, что она все-таки очень молода, здорова, ей много требуется, сам понимаешь, в общем, лучше завести дублера... - Хорошо, - сказал адмирал, - заведем. Через полгода друзья спросили его, как жена. - Беременна. - А дублер как поживает? - Тоже беременна, - ответил адмирал.

В некотором царстве, в некотором государстве дочка царская все плакала, ревела да ревела, слезы день и ночь проливала. И до того своего отца тем допекла, что он повсеместно велел объявить: кто царевну рассмешит, тот в жены ее возьмет и полцарства в придачу получит, а нет - так голова с плеч. Ну, поначалу охотников вызвалось немало, а царевна все ревела да ревела, еще и оттого, что жалостно ей было, как у женихов головы-то отрубали, да что поделаешь, сами вызвались.

И вот совсем уже их не стало. А она все время ревет, совсем папаню до расстройства довела. И тут через их царство солдат домой со службы возвращается. Прослышал он про такое дело, да и говорит:

- Я знаю, царь-батюшка, как ее рассмешить, за одну ночь берусь дело исправить! А царь отвечает: - Жаль мне тебя, служивый, но своего царского слова отменить не могу! - За меня не боись, твое царское величество, отвечает солдат, - женихи-те не с того конца починали.

Ну, ладно. Приходит он к вечеру к царевне, а та водопадом слезы льет, сушить их платков-полотенец не хватает. Увидела солдата и пуще того залилась. - Да постой ты реветь, - говорит солдат, - я ведь знаю, в чем твоя беда, и горю твоему пособить берусь. - А в чем моя беда? - удивилась Царевна-Несмеяна. - Я и сама-то не знаю. - А в том, что снизу у тебя дырка прорублена да не зашита. Непорядок! А у меня игла такая есть, что прошивку ей устроит, наведет порядок, и кончишь ты плакать, а начнешь смеяться. - Ой, врешь? - удивилась царевна, но реветь перестала. - Ну, пойдем, сама убедишься. Ладно. Легли они и принялся он ее дырку штопать. Царевна и впрямь плакать перестала, говорит: - До чего же справная у тебя игла! Давай, старайся получше, чтобы порядок был!

Штопал солдат дыру, штопал, почитай всю ночь трудился, царевна уже давно и плакать забыла, а он устал и говорит:

- В следующий раз закончим, а то нитки у меня кончились. - Не ври, не ври! - закричала царевна. - Вон там у тебя еще какой клубок остался! Давай штопай дальше, а то я опять реветь примусь!

Ну, его дело солдатское, приказано - исполняй. Ладно исполнил. И посулил царевне, что будет теперь порядок у нее все время поддерживать. И больше никогда не плакала она слезами горючими, и пришлось царю слово свое сдержать, и отправились они честным пирком да за свадебку. И я там был, медпиво пил, по усам текло, да в рот не попало.

Царевна-Несмеяна и солдат. Из беломорских сказок

- Я понимаю только одно, - глухо сказал Рощин и отвернулся, чтобы она не видела его исказившегося лица, - ослепительно живая точка в этом хаосе это ваше сердце. Катя... Нам с вами разлучаться нельзя...

Катя тихо ответила:

- Я не смела сказать вам... Ну, где же нам расставаться, друг мой милый... - Екатерина Дмитриевна, - проговорил Рощин, беря в руки ее худенькую руку и продолжая медленно идти по затихшему в сумерках широкому проспекту, в конце которого все еще не могла догореть вечерняя заря, пройдут годы, утихнут войны, отшумят революции, и нетленным останется только одно - кроткое, нежное, любимое сердце ваше.

Алексей Толстой. Хождение по мукам. Из романа "Сестры" (август 1921 г.)

...Уж вечер, и закат погас. Пора домой и поскорее. Я никогда не постарею От счастья, что увижу вас.

Татьяна Жирмунская