Мужчина из мечты

В общей комнате гостиницы она увидела трех женщин разных возрастов, пьющих чай с восточными сладостями. Глядя на эти маленькие разноцветные кубики в прозрачных от масла и сахара бумажках, Нина проглотила слюну. Она любила все восточное, в том числе и рахат-лукум.

— Привет! — окликнула ее женщина лет тридцати пяти, черноволосая, с веселыми карими глазами в строгом деловом костюме, который совершенно не вязался с ее приветливым обликом. — Садись с нами чай пить. Давай знакомиться, я — Дина, приехала из Греции, работаю здесь в Иерусалиме при миссии ООН, а на субботу и воскресенье всегда стараюсь приехать в монастырь. А это Джоанна, — и Дина указала на женщину средних лет в длинной белой юбке, с белым вышитым платком на голове. Глядя на нее, Нина почему-то сразу поняла, что Джоанна — англичанка.

Так и оказалось. Джоанна приехала из Лондона. Она впервые была в Израиле и не расставалась с карманным путеводителем. Узнав, что Нина из Москвы, Джоанна очень оживилась и набросилась на нее с расспросами.

— А много ли в Москве монастырей? А как там живут люди? А есть ли в России общество защиты животных?

Она так о многом спрашивала, что Нина не на все могла ей ответить. Как будто она жила совсем не в той Москве, которой так интересовалась англичанка.

Поняв, что от Нины она ничего не добьется, Джоанна решила рассказать ей, да и Дине заодно свою историю.

— Послушайте, особенно ты, Нина. Ты еще очень молодая, мало ли что может с тобой случиться. Я росла в очень обеспеченной семье. У нас было поместье в Центральной Англии. Отец мой имел собственную юридическую фирму, а мама занималась домом. Я была у них единственным ребенком, мама очень тяжело меня рожала, едва не погибла, а потом оказалось, что она больше не сможет иметь детей. Родители возлагали на меня огромные надежды, у меня все было самое лучшее: игрушки, пони, наряды. Потом меня отдали в закрытую школу для девочек, тоже самую лучшую. Ты, наверно, не знаешь, что это такое, — повернула она к Нине печальное лицо с правильными чертами, — это строгая черно-белая форма, никакой свободы, одни и те же лица вокруг.

А после школы я поступила в Оксфорд на искусствоведческий факультет. Это был конец шестидесятых, время повального увлечения «Битлз» и рок-н-роллом. Я сразу окунулась в атмосферу потрясающей свободы, которая меня совершенно опьянила. Родители меня к мужчинам и близко не подпускали. Они считали, что это их долг — найти юношу из хорошей семьи, и их выбор пал на одного молодого человека, нашего соседа… Но я сама нашла себе друга — Сэма, парня с нашего курса. У него были длинные волосы, борода и радикальные взгляды. Он называл себя хиппи и стремился расширить границы своего сознания. Для этого он постоянно экспериментировал с разными наркотиками. А поскольку я была его девушкой, это называлось у нас свободная любовь, то мне тоже приходилось пробовать разную гадость. Так я стала наркоманкой. Родители, узнав обо всем, устроили Сэму страшный скандал, и он решил найти себе девушку, с которой у него будет меньше проблем, чем со мной. А я надеялась, что он женится на мне, что у нас будет необычная семья с расширенными границами сознания… Сэм бросил меня.

От отчаяния я начала искать утешения в восточных религиях. Сначала я увлекалась сектой сознания Кришны, потом японским буддизмом. Это захватило меня почти как наркотик. У меня были такие же друзья, озабоченные только тем, как бы побольше набрать энергии из космоса. А потом я словно очнулась от дурного сна. И вот — я одна, семьи нет, нет и профессии. Теперь я приняла православие, и только в нем вижу истинное спасение…

«Всюду одно и то же, — думала Нина, — совсем недавно я слышала очень похожую историю и тоже в монастыре».

С ней в комнате поселилась Лиза, девушка ее лет, худая, в больших очках с темными стеклами. Она никогда не расставалась с толстой книгой и пользовалась любым случаем, чтобы уткнуться в нее.

— Что это? — спросила ее Нина.

— История мировой философии, — показала Лиза обложку, — да еще и на французском языке, — представляешь, какой ужас, а у меня экзамен через две недели.

— А ты где учишься? — удивилась Нина.

— В Париже, нет, не в Сорбонне, в институте философии. Вообще-то я из Киева. Училась там в университете. А в Париже у меня тетя, дочь эмигрантки первой волны. Мои предки были дворяне. И оказалось, что я — ее единственная наследница. И она решила заняться мной. Выписала к себе в Париж, добилась, чтобы мне дали вид на жительство. А я всегда мечтала изучать философию. Так что я очень довольна.

— Ну и как тебе Париж? Действительно такой красивый, как о нем пишут?

— А я даже толком не знаю, — пожала плечами Лиза, — у меня времени не было гулять. Сначала языком занималась с утра до вечера, потом, когда учиться в институте начала, вообще времени не стало. Я же еще за тетей своей должна ухаживать, она уже старенькая.

— А как же личная жизнь, друзья? — Нина не представляла себе, как это молодая девушка целыми днями сидит за учебниками и даже не понимает, что живет в Париже — столице мира.