Мужчина из моего прошлого

Доползаю до прикроватной тумбы и беру с нее стакан воды. Делаю несколько жадных глотков, опускаюсь спиной на кровать, вытягиваю затекшие ноги с ноющими коленками и несколько раз глубоко вдыхаю ртом воздух. Постепенно успокаиваюсь.

— Соня, ты тут!!?? — Дима уже паникует.

— Да, — произношу сипло.

— Соня, что произошло? Ты где? — какие-то странные звуки на заднем фоне. — Черт… я сейчас приеду. Скажи, где ты?

— Не надо, Дим, не приезжай. Все в порядке.

— Как в порядке, ты же плачешь? — снова странный звук, будто Дима во что-то врезался. — Твою мать, что они мне вкололи с этим снотворным? Так штормит. Так где ты, Соня?

— Дима, я дома. Со мной и Владом все хорошо. Не надо приезжать. Ничего не случилось.

Ну наконец-то я смогла нормально и внятно произнести это вслух. Допиваю оставшуюся в кружке воду и снова глубоко втягиваю воздух через рот.

— Соня, почему ты плачешь? Что произошло?

Дима так шумно дышит, будто бежит стометровку. По звукам на заднем фоне я догадалась, что он встал с постели и куда-то пошел, но, видимо, во что-то врезался.

— Дима, успокойся, пожалуйста. Не надо приезжать. Я просто… — замолкаю, не зная, что говорить дальше.

Так честно и признаться, что я разрыдалась, потому что сначала думала, что он умер, а потом услышала его голос, но не успела обрадоваться, потому что последовал рассказ про ранение?

— Соня, да говори ты уже.

— Дима, сядь, пожалуйста, — строго прошу. — А лучше ляг. Зачем ты встал с постели?

— Чтобы к тебе поехать…

— Не надо, со мной все хорошо. Просто ты не звонил, я стала переживать. Позвонила сама, а у тебя выключен телефон. Накрутила себя, что с тобой что-то произошло, а потом ты сам сказал, что в тебя стреляли.

На словах «в тебя стреляли» мой голос все-таки дрогнул.

— Белоснежка, ну ты чего? — голос Димы становится мягче. — Мы просто на заданиях всегда телефоны выключаем.

Мне сейчас снова станет плохо. Я не хочу слушать про «задания». И так прекрасно понимаю, чем занимаются бойцы спецназа, как каждый день рискуют жизнью.

— А меня пулей задело, — продолжает. — Не сильно, в плечо. Это ерунда, быстро заживет. Но в госпитале вкололи какое-то дурацкое снотворное. Так штормит из-за него.

— Дима, я очень тебя прошу, вернись, пожалуйста, в постель. Не надо приезжать, со мной и Владом все в порядке. Я заплакала, потому что испугалась за тебя.

Дима шумно дышит в трубку. Мне кажется, ему плохо, и он держится на ногах из последних сил. Мне становится тревожно, что он рухнет на пол прямо в коридоре госпиталя, или где он там сейчас находится.

— Дима, ты можешь, пожалуйста, сесть?

— Сейчас, — его язык заплетается. — Сел.

Снова шумно дышит.

— Дима, а там есть кто-нибудь, кто может помочь тебе дойти до палаты?

— Не знаю.

— А ты где?

— Где-то в коридоре.

— А давай ты сейчас посидишь, отдохнешь, а потом вернешься в палату?

— А к вам?

— Не надо к нам, Дима. Вернись, пожалуйста, в палату.

— Я хочу вас увидеть, — шепчет.

Дыхание перехватывает от того, как Дима это говорит. Трепетно, нежно. Сглатываю вновь образовавшийся в горле ком.

— А тебя можно навестить в госпитале? Я бы пришла…

— Навестить? — удивляется.

— Да, навестить. Ты же в военном госпитале? Туда пускают посетителей?

— Даже не знаю. Меня никогда никто не навещал. Но могу спросить.

— Спроси, пожалуйста, и скажи мне. Если пускают посетителей с улицы, то я к тебе приду.

— Хорошо… Я спрошу…

Мне не на шутку снова страшно за Диму. Только теперь я переживаю, как он вернется в постель. Мы молчим, наверное, с минуту прежде, чем Дима говорит, что пошел обратно в палату. Я не кладу трубку, хочу убедиться, что он дошел. И только когда Дима говорит, что лег, и я сама в этом убеждаюсь по скрипам пружинистой кровати на заднем фоне, отбиваю звонок.

Сердце продолжает заходиться бешеными ударами. Чтобы уснуть, пью валерьянку.

Глава 63.

— Мама, дядя Дима больше не хочет делать со мной компьютер?

Это первое, что произносит Влад следующим утром, когда открывает глаза. На его личике изображены грусть, тоска и обида.

— Дядя Дима заболел, — беру сына на руки и несу умываться в ванную. — Он сейчас в больнице.

— А с кем тогда Чарльз? — задаёт резонный вопрос.

Я даже на мгновение впадаю в ступор. Действительно, а кто с собакой? Пса же надо кормить, гулять с ним. Днем Чарльз большую часть времени проводит во дворе и саду, а ночью спит в доме на первом этаже.

— Не знаю, сынок, — растерянно отвечаю.

— Мама, Чарльз совсем один, пока дядя Дима в больнице? Ему же грустно!

— Я спрошу у дяди Димы.

Чтобы Влад совсем уж не грустил без компьютера и собаки, отвожу его на все выходные к Игорю. Дверь квартиры открывает свекровь. Ей сняли гипс. Не задаёт ни единого вопроса. Только сухо со мной здоровается. Но Влада принимает тепло. Я тоже ничего не говорю матери Игоря. Не считаю нужным как-то оправдываться. Хотя она была хорошей свекровью, помогала мне намного больше, чем моя родная мать.

Дима сам мне звонит в субботу днем. Я хочу набрать ему первой, но каждый раз обрываю себя. Вдруг он спит? А тут я со своим звонком потревожу.

— Привет, Белоснежка, — сегодня его голос намного лучше и бодрее.

— Привет, как ты?