Мужчина из моего прошлого

— Мне — ничего. А вот моей дочери ты сломал жизнь.

Интересное заявление.

— Вот как, — выгибаю бровь.

— Да. И я всегда знала, что это произойдёт. Поэтому и старалась оградить Софью от тебя, как могла.

Не знаю, что еще ей сказать, поэтому молчу. Понимаю только одно: какой была мегерой, такой и осталась. Не зря ученики прозвали ее Крысой Аркадьевной.

— Когда очень много лет работаешь с детьми, — продолжает, — уже видишь их насквозь с первого взгляда. И в классе так пятом уже понятно, кому дорога в институт, а кому на завод.

— Мне, конечно же, на завод, — иронично озвучиваю догадку.

— Нет, ты другой тип.

— Какой?

— Ты из тех учеников, которые идут против системы. Вы как раз самые опасные. Вы не двоечники, но вы сами выбираете, что вам учить, а что нет, какие предметы посещать обязательно, а какие можно прогулять. Учителя вам не указ, вы сами планируете свой распорядок дня. Не боитесь наказаний за прогулы, вас не запугать двойками. На вас вообще управы нет, потому что вы считаете себя выше системы.

Прищуриваю глаза, пытаясь понять, к чему она вообще начала этот разговор. Но создаётся впечатление, что она очень давно хотела все это сказать.

— У вас это идет из семьи. Это поведение брошенных детей, которыми никогда никто не занимался. Вы с детства учились выживать самостоятельно, поэтому когда становитесь подростками, перестаёте признавать перед собой авторитет.

— И такие парни, конечно же, губительны для таких тепличных девочек, как Соня? — спрашиваю с сарказмом.

Меня уже забавляет этот разговор.

— Видишь ли, в чем дело. Такие, как ты, при всей светлости своего ума, в итоге выбирают не ту тропинку и ничего в жизни не добиваются. Как правило, таким парням, как ты, одна дорога — в армию. Собственно, туда ты и пошел.

— И чем же плоха армия?

— Армия ничем не плоха, дело в другом. Такие, как ты, не способны вовремя сделать правильный выбор. Просто потому что рядом никогда не было грамотного взрослого, который бы учил и наставлял. Это и произошло. Ты бросил мою дочь беременной и ушел в армию. Ну а дальше твоя сестрица сочинила невесть что, и получилось, как получилось.

— Я не бросал Соню беременной, — строго возражаю. — Я не знал, что она беременна. И Соня тогда тоже этого еще не знала. Если бы я знал, что Соня беременна…

— То все, конечно же, было бы по-другому, — заканчивает за меня фразу с иронией в голосе. — Но если бы, да кабы… По-другому не случилось, Дима. Все случилось именно так, как я и предполагала: ты заделаешь моей дочери ребенка, свалишь в армию, а она останется одна без образования и перспектив. Именно от этого я и старалась уберечь Софью, когда запрещала с тобой общаться.

Повисает молчание. Если честно, мне хочется выставить эту Крысу Аркадьевну за дверь. Останавливает лишь то, что это квартира Сони, а не моя. Как же искусно директриса все перевернула! Ведь объективно я действительно бросил Соню беременной и свалил в армию. Но на самом деле ведь ситуация обстояла иначе…

— Знаешь, — прерывает тишину. — Когда мне было столько же лет, сколько и Софье, я встретила такого же парня, как ты. Он был детдомовцем. И у меня с ним все пошло ровно по тому же сценарию, что у Сони с тобой. Он бросил меня беременной и ушел в армию, — ухмыляется.

На этих словах мое лицо вытягивается в изумлении. Бросил беременной… Видимо, Лариса Аркадьевна читает на моей физиономии немой вопрос.

— О нет, что ты, Софья не от него. К счастью, я успела сделать аборт. А через пару лет встретила своего мужа, он тогда был студентом юридического факультета. Соня родилась в браке с ним. А тот детдомовец потом объявился. Хотел быть со мной, несмотря на то, что я находилась в браке и уже был ребенок. Мне хватило благоразумия не поддаться первым юношеским чувствам и сохранить семью.

— Это намёк на то, что Соне не хватило благоразумия сохранить семью?

— Увы. Ты сломал ей жизнь во второй раз. Игорь очень уважаемый человек, врач, его пригласили работать за границу. И Владика любит, как родного. Я так радовалась, что Соня встретила достойного человека, хотя, имея на руках ребенка, это сложно сделать. Но снова появился ты, — последнее предложение звучит с укором. — Скажи, Дима, чем ты занимаешься?

— Я работаю в спецназе.

— А кем именно?

— Снайпером.

Когда говорю людям, что я снайпер, это всегда производит на них неизгладимое впечатление. Лариса Аркадьевна не исключение. Выпучила на меня шокированные глаза.

— Снайпер? — переспрашивает. — И что ты делаешь?

— Стреляю в людей.

Я не горжусь своей работой, но сейчас испытываю особенное удовольствие, наблюдая за реакцией Ларисы Аркадьевны. Если честно, очень хочется запечатлеть ее лицо на фотоаппарат. Побледнела, того гляди инфаркт хватит.

— Возможно, вам будет легче, если я скажу, что стреляю в плохих людей, — спешу успокоить. — Я делаю это для того, чтобы спасти хороших людей. Вот как было с Соней, когда мы встретились. Ее взяли в заложники и угрожали убить. А я спас Соню.