Мужчина из моего прошлого

Плач сына сходит на нет за считанные секунды. Ребенок отрывает заплаканное личико от моего плеча и смотрит с недоверием.

— Правда?

— Да, конечно. Мой ноутбук.

Выпрямляюсь, беру ребенка за руку и на носочках веду в нашу с Игорем комнату, где лежит мой компьютер. В спальне привычный идеальный порядок, он сильно контрастирует с тем, что произошло в зале. Здесь, в этой комнате, в каждом сантиметре наше тихое семейное счастье, которое удалось выстроить и которое я разрушила.

— Вот, бери, — поднимаю крышку и включаю, нажав на кнопку.

Я всегда прятала от Владика наши с Игорем компьютеры. Сейчас даже не могу ответить, почему. Что плохого в компьютере? Сначала я думала, что маленькому ребенку не надо глядеть в экран и портить зрение, потом считала, что от компьютера ребенок отупеет. Но правда такова, что я делала это из-за Димы. Почему-то я не хотела, чтобы Влад становился таким же компьютерным гением, как Соболев. Почему-то я боялась этого.

Ребенок завороженно глядит в экран и тыкает на кнопки. Больше не плачет, но шмыгает носом и растирает по раскравневшемуся лицу слезы. Я судорожно соображаю, что делать дальше. Мне срочно надо в больницу, иначе я останусь без ног. Но как быть с Владиком? Он перестал реветь, отвлекшись на ноутбук, но его все равно нельзя оставлять дома одного. Вдруг он зайдет в зал, где Игорь перебил стекла?

Обычно когда мне куда-то надо, я прошу посидеть с ребенком свекровь. Но сейчас по понятным причинам я не могу обратиться к ней с этой просьбой. Да и у нее до сих пор нога в гипсе. Позвонить маме?

Только от одной мысли, что мне о чем-то надо просить мать, меня передергивает. Остаются Ульяна и Лиля, но у подруг своя жизнь, они могут быть сейчас заняты. Все равно ковыляю на кухню за телефоном, оставляя на светлом ламинате следы крови. Звоню Уле. Гудки идут долго, а потом сброс.

«Я на свиданке с офигенным парнем, что-то срочное?», приходит следом смс.

«Нет»

Так я и думала, что Ульяна будет занята.

Звоню Лиле. Хотя оставлять с ней Влада — не лучшая идея. Она его совсем не знает, да и Влад ее вряд ли помнит.

Лиля не берет трубку. Ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. В мессенджеры последний раз заходила утром. Но на всякий случай все равно пишу ей:

«Ты сейчас сильно занята? Можешь говорить?»

Минуты идут, Лиля не открывает мое сообщение и не перезванивает. У меня еще есть несколько подруг: одна соседка и две родительницы с детского сада Владика. Но они совсем чужие, предстать перед ними в таком виде я не могу.

Новые слезы подступают к горлу и в прямом смысле душат. Мне больше не к кому обратиться, чтобы попросить посидеть с сыном. Только к маме. Но я так не хочу о чем-то ее просить, и я так не хочу, чтобы она знала о произошедшем между мной и Игорем, что скорее оставлю Влада одного в квартире, чем позвоню ей.

Я реву на кухне в окровавленную ладонь, когда вдруг вспоминаю о Соболеве. Звонить ему хочется еще меньше, чем маме, но он по-настоящему сможет отвлечь Влада от увиденного. Покажет ему что-нибудь на ноутбуке, может, разберет и соберет компьютер.

Я еще долго не решаюсь позвонить Диме. Беру в руки телефон, только когда пальцы ног совсем немеют, и я снова падаю на пятки, пронзая их новой порцией острой боли.

И в отличие от всех моих подруг, Дима берет трубку сразу.

— Соня?

— Привет, — выдавливаю сквозь скованное горло, стараясь не выдать слез. Но безуспешно, Дима все равно улавливает мое настроение.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает.

— Ты сейчас занят? Можно попросить тебя посидеть с Владом? Мне надо в больницу, ребенка не с кем оставить.

— Да, конечно, — его голос становится еще серьезнее. — Ты сейчас где? Куда мне приехать?

— Приезжай, пожалуйста, ко мне домой. Я дам тебе ключи и адрес своей квартиры. Отвези туда Влада и посиди с ним, пока я не вернусь. Покажи ему что-нибудь на компьютере, его надо как-то отвлечь.

По запыхавшемуся дыханию Соболева и звуку автомобильной сигнализации я понимаю, что Дима уже садится в машину.

— Я в Подмосковье живу, — говорит. — Мне к тебе минут сорок ехать. Ты сможешь подождать?

— Да, я жду тебя.

Мне кажется, Дима хочет сказать что-то еще, наверняка спросить, почему я плачу и что произошло. Но все-таки не спрашивает, и я кладу трубку.

Возможно, звонить в такой ситуации Диме — не лучшая идея, и мне следовало бы все-таки попросить о помощи маму. Но я очень не хочу вопросов из серии «что случилось и кто с тобой это сделал». Соболев наверняка тоже будет их задавать, но если его я могу послать на три буквы и не отвечать, то маму я послать не могу, какие бы отношения у меня с ней ни были.

У меня есть сорок минут, чтобы мало-мальски привести себя в порядок до приезда Димы.

Глава 43.

Дима Соболев

Я не еду к Соне, я лечу к ней, проскакивая красные светофоры. Чувство тревоги охватило меня сразу, как я услышал ее голос. Я помню эти интонации еще со времён наших телефонных разговоров в школе, когда Соня пыталась скрыть от меня слезы из-за своей мамы.