Мужчина из моего прошлого

У ребенка сегодня был активный день, и он не спал днем, поэтому уже в девять часов Влад начинает зевать. Отвожу его наверх и укладываю.

— Тебе все сегодня понравилось? — тихо спрашиваю, гладя ребенка по голове.

— Да. И компьютер делать, и с Чарльзом играть. Мам, а можно мне такую же собаку? — спрашивает с надеждой.

Тихо смеюсь.

— В квартире ей будет скучно и тесно. Ты будешь приезжать к дяде Диме и играть с Чарльзом.

— А мы еще сюда приедем? — удивляется.

Немного медлю с ответом.

— Вы же делаете компьютер. Конечно, приедем.

— Тогда ладно.

— А как тебе дядя Дима? — осторожно интересуюсь.

— Он хороший.

Ничего не отвечаю, а в душе радуюсь, что Дима понравился Владу. Я переживала, что сын его по какой-нибудь причине невзлюбит или испугается. Это бы все усложнило. А так у ребенка будет компьютер и Чарльз, и, может, рассказать ему правду будет не сложно. Пока не хочу об этом думать, но ведь день, когда придется поведать Владу о том, кто его настоящий отец, неминуемо настанет.

Глава 56.

Влад засыпает, а я еще лежу с ним рядом какое-то время. Когда решаю все-таки выйти из комнаты сына, сталкиваюсь в коридоре с Соболевым.

— Уснул? — тихо спрашивает.

— Да, — так же тихо отвечаю.

— Можно посмотрю на него?

Просьба немного удивляет, но согласно киваю.

Дима осторожно опускает дверную ручку и заглядывает в спальню. Владик в пижаме с рисунком «Человека-паука» спит на спине, укрытый по пояс легким покрывалом. Дима бесшумно шагает к дивану и присаживается на корточки рядом. Глядит на ребенка с такой любовью, что у меня сердце сжимается.

— Он похож на тебя, — шепчу.

Губ Димы касается грустная улыбка.

— А мне кажется, что на тебя, — тоже шепчет.

Мне всегда очень приятно, когда кто-то говорит о нашем с Владом сходстве. Но сама я его в упор не вижу. Мне кажется, ребенок — копия Соболева.

Дима аккуратно тянется к Владу и едва ощутимо целует его в щеку. Сын слегка дергается, но не просыпается. Меня заполняют тоска и грусть от того, что Дима потерял столько лет по глупому стечению обстоятельств. Я отказалась выходить замуж, он больше не позвонил, Олеся солгала… И ведь мы могли никогда больше не встретиться, если бы не случай.

Никогда не думала, что скажу это, но спасибо тем клоунам за то, что похитили именно меня. И пускай в итоге моя семья с Игорем оказалась разрушена, все, что ни делается, — к лучшему. Дима имел право знать про Влада, и я зря поначалу скрывала от Соболева ребенка, а потом препятствовала их общению.

Дима заботливо попроправляет сыну покрывало и тихо выходит. Когда дверь в комнату бесшумно закрывается, мы с Соболевым остаемся в коридоре лицом к лицу.

— Ты хочешь спать? — спрашивает.

— Не очень.

— Тогда, может, чаю?

— Давай.

Спускаемся на кухню. Я сажусь на стул, а Дима ставит чайник и достает из шкафчика кружки.

— Как ты узнал про Влада? — задаю давно интересующий меня вопрос.

— С тех пор, как увидел твоего сына, не мог перестать о нем думать. В итоге полез в социальные сети и увидел на странице твоей подруги Ульяны множество фотографий ребенка в том числе в младенчестве. Размещенные снимки младенца датировались не четырьмя годами ранее, а шестью. Так и понял, что ты меня обманула.

Вот же блин! Конспиролог из меня никудышный. Решила скрыть от Димы ребенка и не учла, что в соцсетях полно фотографий грудного Владика.

— А я уж было подумала, что ты взломал базу данных загса и увидел настоящую дату рождения, — иронизирую.

— Нет, я больше таким не занимаюсь. У меня и компьютера-то нет.

— Почему? — удивляюсь, вспоминая, какой мощный хакерский ноутбук был у Димы в школе. Он его тоже сам собирал специально под себя.

Дима наливает в кружки кипяток, ставит их на стол и садится напротив меня.

— Я не хочу связывать свою жизнь с этим. Слишком опасно.

— Опаснее, чем быть снайпером в спецназе? — выгибаю бровь, делая маленький глоток горячего напитка. — Опаснее, чем воевать в Сирии?

Хмыкает.

— Хороший вопрос. Не знаю… В конце школы у меня появилось отторжение к компьютерам. Были причины. И, знаешь, мне не очень нравится, что у Влада такая склонность к этому. Но тут ничего не поделаешь.

— Гены взяли свое, — парирую.

— Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Но не надо ограничивать Влада в технике, прятать от него компьютер. Лучше пускай он сейчас наиграется, а когда вырастет, переключится на что-нибудь другое.

— Думаешь, переключится?

— Ну я же переключился.

Мы погружаемся в молчание. Как по мне, так армия куда опаснее работы айтишником. Но Диме виднее. Раз он так резко в конце школы изменил планы на жизнь, значит, были причины.

— Как так получилось, что ты вышла замуж, только родив ребенка? — тишину разрезает вопрос Соболева.

Я знала, что он однажды спросит.

— Я вышла замуж за своего лечащего врача, — говорю правду и замечаю удивление на лице Димы. — Он очень много сделал для того, чтобы я выносила и родила здорового ребенка после аварии. Я лежала в больнице до самых родов, и мы подружились.

Соболев изучающе глядит на меня. В темноте кухни, освещаемой только светом с веранды, его глаза кажутся чернее ночи.

— То есть, ты влюбилась в него, пока лежала в больнице?