Мужчина из темных фантазий

Я слышу ругательства, но почему-то пытаюсь улыбнуться. Мне нравится, что мой уход вызывает неподдельное негодование у Шай-Гирима. Это он держит меня тут и пытается командовать остывающим телом. Его привычка управлять, ранее напрягающая, сейчас даже умиляла.

— Да что б тебя!

И дальше происходит странное. Скорее всего я окончательно погрузилась в фантомное забытье и перехожу в другой мир, потому что дальнейшее не может быть реальностью. Меня целуют.

Никакого отчаяния, торопливости. Демон уверено и жестко забирает поцелуй, впечатываясь губами. Неожиданная их шелковость, нечеловеческая гладкость удивительно контрастирует с рациональностью, даже отстраненностью касаний.

Но последнее меня не смущает, потому что он… волшебно горячий. Боже, насколько он жаркий, до покалывания и дрожи во всем моем изнывающем от холода теле. Живительная энергия льется в меня, проникает в каждую окаменевшую клеточку, словно по высохшим каналам наконец разливается вода для полива. Ох, я слышу собственный тихий стон.

Демон тут же мягко, успокаивающе выдыхает мне в рот и хочет отстраниться, но не тут-то было.

Я вцепляюсь в него, обвиваю руками шею, подтягиваясь выше, потому что он наивно пытается разорвать столь нужный мне сейчас контакт.

Кажется, я даже прикусываю его губу, удерживая, а затем и углубляя поцелуй, захватывая его твердый и гладкий язык. Под пальцами льются, ластятся его волосы, и я вцепляюсь в них, подтаскивая ближе фантастически вкусный источник силы.

Шай-Гирим ахает, грубо прижимая меня к себе. И внезапно, что называется, без объявления войны, в мой рот врывается не согревающее тепло, а опаляющий внутренности огонь. Какого черта? Что происходит? Только что жар ласкал, а теперь он словно неконтролируемый пожар в лесу, с треском валящий деревья и уничтожающий все на своем пути до черного пепла.

Я пытаюсь глотать огонь, но он не подчиняется, его слишком-слишком много.

Стараюсь выплевывать, но этой лавине все равно, она просто катит. Разрезая горло и грудь на части, распиливая слизистую на острые осколки, заставляя меня биться пойманной птицей.

Не-не-не! Я так целоваться не хочу!

Теперь я дергаю куратора за волосы в противоположную сторону, пытаясь отодрать от себя нечто разрушительное и чрезмерно опасное. Смертельное бессилие, поразившее меня совсем недавно, отступает, и я решительно готова биться за свою жизнь и здоровье. К моему облегчению, демон отстраняется сразу, без сопротивления, даже в некотором ужасе.

Вот как можно сочетать в одном и прекрасные ощущения, и дикую боль?

— Нельзя! — заявляет мне куратор, пока я ловлю ртом воздух и хлопаю глазами. — Никогда больше так не делай, Бабочка!

Так дедушка выговаривал нашей овчарке Бой-Бою за то, что тот любит срываться по старому следу медведя.

То есть демону меня целовать можно, а мне в ответ — запрещено? Если не послушаюсь, отругают и шлепнут газеткой?

Достигнув большого острова с шатрами и зрителями, сиятельный даже не подумал остановиться, а понесся со мной на руках дальше, к мосту.

На попытки исы Монблан уговорить его остаться и побороться за главный приз, Шай-Гирим бросил: «Потом поговорим, гостеприимная иса», не снижая скорости и не оглядываясь. Причем «Гостеприимная» в его исполнении звучало несколько издевательски.

На меня высший не смотрел, но держал аккуратно, старательно не касаясь ладонями открытых участков кожи. Только через тонкую верхнюю ткань, влажно прилипшую к коже, я ощущала точечное тепло одного из пальцев. В какой-то момент демон его убрал, сдвинув руку, но затем неожиданно вернул и даже прижал сильнее, показывая, что сбегать не собирается.

Уже у самого моста, по дороге к каретам, из темноты вынырнул Аль-Парам и тут же пристроился следом за братом. Говорить они начали, когда нас и продолжающих шуметь зрителей аттракциона разделяло немалое расстояние.

— Что, будь оно проклято, происходит? — угрожающе спросил сиятельный, встряхнув меня, видимо, как пример творящегося безобразия.

— Ты публично напитал нульри, и все осознали, как она тебе дорога, — сообщил Аль-Парам. — А еще, что она неплохо натренирована удерживать магию.

Он шел на шаг позади, поэтому я слышала только голос. Надменно-спокойный, ни следа тепла, что было в его болтовне совсем недавно.

— Я ее не тренировал, — рыкнул куратор. — И спрашиваю про другое. Что произошло с вечерами аристо? С каких пор нульри опаивают раздирающими ауру зельями, а потом еще и играют на них с риском депортации, нисколько не заботясь о бесценных контрактах? С ума все посходили?!

Во вспышках мерцающего хрустального света я видела его профиль. Холодный и злой. Мне хотелось поднять руку и дотронуться до губ — неужели они были такими нежными, как я помнила?

— Ситуация резко изменилась в последнее время. Пока мы куковали на Границе, пытаясь сдержать вал нарушений… дома многое изменилось. Мне тут шепнули старые приятели, которых я сто лет не видел, что появился рынок неофициальных нульри с Земли.

— И как же их водят на праздники без печатей?