Мужчина из темных фантазий

— Попрошу без оскорблений! — возмутилась я, скромно оставаясь на корточках.

Как бы поэлегантнее подняться в проклятом прозрачном платье и при этом удержать палки с камнями. Что с ними делать дальше, я еще не решила: можно закидывать пламя или отбиваться от звероловов — время покажет.

Не дошедший до меня несколько метров Шай начал разворачиваться в сторону зверолова. Плавно. От его высокой фигуры опять повеяло давящим напряжением.

Но что бы не планировал сказать или сделать сиятельный, его прервала Бетти. Она решила, что появление демона такой силы полностью решило ситуацию и, выставив согнутые пальцы с красными ногтями, вдруг бросилась на одного из парализованных людей.

— Ненавижу! Куда вы дели Раду?!

Я моргнуть не успела, как события понеслись неуправляемой чередой. На прыжок блондинки среагировал жилистый. Все время разговора он был обманчиво спокоен, но, оценив реакцию Шая, понял, что кто-то из двух девиц демону дорог. И это решило все.

Не был для него высший ни возможным партнером, ни тем более единомышленником. Он был просто демоном — врагом, которому кто-то явно дорог. Одна из шлюх.

Из недр тканей широкой юбки он выхватил нечто вроде чешского Скорпиона, я такие только в журналах видела. Автоматический пистолет, легкий и убойный. Дальность у него небольшая, зато этот недостаток легко компенсирует скорострельность до девятисот выстрелов в минуту.

Вздох. И начинается ад. Первые же пули срезают глупую Бетти. Ее крик пронзителен и пуст, такой же, как она сама.

Дуло Скорпиона разворачивается в сторону троицы демонов, но жилистый понимает — сделать двойную Брешь ему помешали и теперь любое повреждение монстров приведет к их банальной депортации.

Я слышу бессильную человеческую ругань, когда пистолет разворачивается на меня. И понимаю, что никакими палками и камнями не смогу остановить пулю.

— Бабочка! Моя Бабочка! — кричит Шай-Гирим и бросается наперерез оружейному огню. Закрывает меня телом.

Это очень красиво. Бьются по воздуху полы фиолетового с серебром кафтана. Сверкают, превращаясь из серых омутов в красные угли демонические глаза. Взрывается, радужно переливаясь, ореол вырывающейся из него магии. Я любуюсь, потому что больше ничего не могу сделать.

Тело непослушно, почему-то ни вздохнуть, ни двинуться. Только остро больно в груди, где бьется мое мятежное сердце. Меня подхватывают сильные руки. Шай. К тебе хочется прижаться, ты такой теплый.

— Бабочка. Эмили. Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Дай мне хотя бы минуту.

Кажется, он куда-то меня несет. Его тело вздрагивает от многочисленных злых тычков по-прежнему летящих пуль.

Но он не думает о себе, не защищается. Всю свою энергию сиятельный вливает в меня. Я чувствую мощную атаку магии, открыты шлюзы, впервые демон не отмеряет по кусочкам, влепляет все что может в мое подрагивающее тело.

Это больно и правильно одновременно, но, наверное, не имеет смысла. Потому что вместо слов из моего рта течет струйка крови и в глазах темнеет.

Я протягиваю дрожащую руку и касаюсь его рта, как когда-то меня коснулся Аль-Парам в учебном классе, сто миллионов вечностей назад. И улыбаюсь, потому что давно хотела это сделать.

Прощай.

— Эмили… НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-ЕТ!

Его тело не выдерживает многочисленных попаданий и начинает растворяться, переходя в дым. Он депортируется и будет жить в своем мире.

А я — нет.

Потому что я — умираю. Мы уходим одновременно, как в сказке.

Глава 18. А давайте ее напоим?

Сначала был свет. Довольно тусклый и размытый, где-то высоко, но расстояние я оценить не могла. Мыслей не было, эмоций тоже никаких.

Поэтому первые слова чьего-то неспешного разговора я просто слушала, не вдаваясь в осмысление.

— И долго она так может?

— А чего тебе? Лежит себе и лежит. Комнату украшает.

— Я по ней, может, скучаю…

Удивляла писклявость собеседников. Голоса были определенно детские и чем-то знакомые. Особенно мягкое, повторяющееся «может». Не помню, где я его слышала и при каких обстоятельствах, но первой эмоцией было чувство симпатии и даже нежности.

— Может еще раз напоим Эмили?

— Тортил, ты ей по три бутылки в день вливаешь. Утопить решил? Или раздуть как лягушку?

— Лягушки не от воды, а от воздуха надуваются. А от питья всем только польза, особенно когда есть не получается.

— Пить у нее тоже не особо выходит, вон вся постель мокрая. Ты что, слепой, да она даже не шевелится, глотать не может и не факт, что дышит.

Похоже, последней говорила девочка. Раздраженно, но без настоящей злости, скорее устало.

Я повела рукой и обнаружила, что лежу на насквозь мокром матрасе, под рукой плещется лужа. Они что, серьезно меня заливают на всякий случай? Я сделала вдох и хотела окликнуть разговаривающих, но тут пришла боль. Настоящая. Словно рубильник включили на электрическом стуле.

Тело скрутило и почти сразу выгнуло так, что с меня снесло тонкую укрывающую простынку. Выкручивало каждую мышцу, я тряслась и слышала, как стучат и скрипят зубы.

— Хагнесс, что с ней?!

— Да откуда я знаю?! Шею, шею ей держи, чтобы не сломала.