Мужчина мечты. Как массовая культура создавала образ идеального мужчины

Но что же делает мужчину неотразимым? Женщины и сами мужчины часто по-разному отвечают на этот вопрос. Сэмюэл Ричардсон – еще один писатель, который повлиял на Джейн Остин[194]. В книгах «Памела, или Награжденная добродетель» (Pamela; or Virtue Rewarded, 1740) и «Кларисса, или История молодой леди» (Clarissa, of the History of a Young Lady, 1748) Ричардсон создал два интересных мужских персонажа: оба имели статус в обществе и не были обделены материальными благами, но вот с точки зрения этики и поведения оказывались далеко не такими почтенными. Мистер Б., работодатель Памелы, надеялся получить от нее секс без обязательств. Он стоял выше Памелы с точки зрения социальной иерархии, ее сильно к нему тянуло, но она отважно ему противостояла, не давая ему запятнать свою добродетельность. В конце концов мистер Б. начал уважать Памелу, и ее целомудрие было вознаграждено: они поженились и были счастливы вместе. Кларисса прошла через еще более трудное испытание ухаживаниями харизматичного Ловеласа, впрочем имевшего дурную славу. Но его чары разрушились, стоило девушке понять, насколько он в действительности беспринципен. У этой истории нет счастливого конца. Клариссу изнасиловали, и девушка умерла. Ричардсон пришел в ужасное смятение, узнав, что многие его подруги находили распутность Ловеласа притягательной[195]. Еще больше его раздражало, как успешно его соперник, Генри Филдинг, справился с созданием образа невоздержанного, но привлекательного негодяя в «Истории Тома Джонса»[196]. Подруги Ричардсона уговаривали его в ответ создать образ истинно хорошего мужчины, джентльмена-героя, которого женщины могли бы желать без зазрения совести.

В результате на свет появился семитомник «История сэра Чарльза Грандисона» (History of Sir Charles Grandison, 1753). Ричардсон был храбр, словно рыцарь, красив, щедр и благороден. Он избегал кровопролитий и по-доброму относился к животным – в частности, отказался купировать хвосты своим лошадям. В какой-то момент по нему одновременно вздыхали семь женщин.

Но в итоге Грандисон получился слишком уж идеальным – и это впечатление усугублялось тем, что и автор, и другие персонажи только и делали, что восхваляли добродетели сэра Чарльза. Читательницы не влюблялись в Грандисона. Литературный критик Джон Рёскин восхищался этим героем[197]. А французский критик и историк Ипполит Тэн отозвался о Грандисоне крайне неуважительно: на его взгляд, персонаж был просто невыносим – его оставалось только канонизировать и сделать из него чучело[198].

Тем не менее читательницы усердно штудировали историю Ричардсона. Спустя столетие Бенджамин Джоуитт, глава оксфордского Баллиол-колледжа, писал: «Одна моя подруга, молодая девушка, прочла “Сэра Чарльза Грандисона” трижды и могла бы спокойно сдать по нему экзамен»[199]. И сам он считал этот роман «одним из лучших». Джейн Остин тоже знала этот текст практически наизусть: в ее семье часто обсуждали работы Ричардсона. Остин пародировала сэра Чарльза Грандисона, хотя содержание романа во многом ее вдохновляло и повлияло на ее творчество[200]. Позже она признавалась своей племяннице, что от «совершенных образов» ее «тошнило», они ее «злили»[201]. Однако в 1800-х выбор мужа определял будущую жизнь юной леди, и Остин это прекрасно понимала. Девушкам нужен был джентльмен, кормилец, на которого можно положиться. Мужские фигуры в произведениях Остин – Генри Тилни, Эдмунд Бертрам и Джордж Найтли – были многим обязаны именно Ричардсону. Известный исследователь работ Остин Брайан Саутам обратил внимание, что сцена из «Гордости и предубеждения», в которой экономка показывает Лиззи Беннет поместье Пемберли и всячески восхваляет добродетели мистера Дарси, напоминает сцену первого знакомства Харриет Байрон с Грандисон-Холлом в одном из произведений Ричардсона[202]. Так что и Фицуильям Дарси многим обязан сэру Чарльзу Грандисону.

История этого романа иллюстрирует жаркие споры, разгоравшиеся вокруг мужской привлекательности. В контексте романтизма начала девятнадцатого века «байромания» была одновременно культом и мощной силой. Поэзия Байрона, его озабоченность собственным образом и некоторые эпизоды из его жизни сделали поэта настоящей знаменитостью: его привлекательность для женщин превратилась в легенду[203]. Ему отправляли бесчисленные клятвы верности, назначали любовные свидания, доверяли секреты и дарили локоны своих волос[204]. Больше ста лет после смерти Байрона в архивах его издателя Джона Мюррея на Альбермаль-стрит в Лондоне бережно хранилась большая коллекция подобных предложений и любовных писем[205]. Там же лежала и оловянная коробочка, наполненная обрывками желтеющих бумажек, в каждую из которых были бережно завернуты локоны, косички, пряди женских волос. Все они были каталогизированы, и на каждом сверточке стояло имя или инициалы, написанные рукой самого Байрона[206].