Мужчина моей судьбы

Она старательно отводила взгляд, и я поняла — больше Эари ничего не скажет. Что ж, они с Йором имеют право на собственные, маленькие и большие, тайны.

Арахны отступили, кокон распался...

— А-а-а-х, — пронеслось по комнате.

Я шагнула к зеркалу и замерла.

Платье, и правда, оказалось невероятным, просто фантастическим. Тонкое, легкое, почти невесомое, нежно-шелковистое, переливающееся всеми цветами радуги. Настоящий подвенечный наряд — удивительный, волшебный.

— Подожди… — таинственно пообещала Эари, — скоро оно подстроится под твое настроение, тогда увидишь…

Потом арахны ткали свадебный покров и туфельки — да-да, и обувь тоже, а мы купались в русалочьем озере, ели, болтали и ждали наступления вечера.

— Волнуешься? — шепнула Алейв, когда я все чаще и чаще стала «зависать» и выпадать из общей беседы.

— Очень… — Я бросила взгляд за окно. Скоро… Совсем скоро… Сердце замерло в груди, сладко и немного больно. — Все-таки это первая моя свадьба, кто бы что ни думал. И последняя, надеюсь… Мы перенесемся в обитель?

— Нет, — фрейя, услышав мой вопрос, подлетела поближе. — Часовня — жалкое подобие нашего храма. Первого, изначального, истинного. Все произойдет там, и обвенчает вас Старший. А хэлле потом просто получат нужные указания. Так будет лучше.

Я согласно кивнула — да, так намного лучше. Правильнее…

Солнце уже почти докатилось до горизонта, когда в комнате появился Йор. Осмотрел нашу компанию, задержал взгляд на мне, хмыкнул, спросил вкрадчиво;

— Ну что, невеста, готова?

Ну что тут ответишь?

— Всегда готова…

Наступил теплый вечер, розовый в лучах заходящего светила. И опять я шла по качающемуся подвесному мосту. Шла, не отрывая взгляда от дерева, что парило над пропастью, и древнего храма в переплетении ветвей и листьев, его очертания четко выделялись на светлом фоне закатного неба. Шла… И мой подвенечный наряд — платье и полупрозрачный покров невесты — то отливал золотом, то искрился морозным серебром. Так сотканная арахнами одежда реагировала на перепады моего настроения, которое постоянно менялось от мечтательно-приподнятого до тревожно-взволнованного. Петька догнал меня на полпути, стиснул холодные пальцы. Ладонь его чуть подрагивала, он тоже нервничал.

Темный зев входа, деревянный пол, ажурная сеть ветвей на стенах и потолке, черное дерево, с одним-единственным живым листом — все тот же зал, но на этот раз не маленький, а огромный и переполненный нелюдьми.

Вон Мррагарр, серьезный, даже суровый. Возле него тихо шелестящий листьями Шеххисс, задумчивый Ателлиль, улыбающаяся Риалейвэль. Все четверо стражей рядом. Вот Танали, Джаннаг со своей неизменной Баброй, смотрящий Дургах, потрясенно округлившая рот Эмина и еще куча всякого народа. Знакомые, смутно знакомые и совсем незнакомые лица — напряженные, радостные, недоверчивые — сливались в один пестрый размытый фон, а мы все шли и шли, и приглушенный шепот смолкал за нашими спинами.

Когда мы приблизились к постаменту, возле которого зависли в воздухе Йор и Эари, в храме уже царила оглушительная, благоговейная тишина.

— Что ж, смертные, — начал фрейр. — Вы никогда не были мужем и женой. Ваши души скрепляют совсем другие узы, но тела соединены венчальным обрядом, и эту связь необходимо уничтожить. Формальности, сами понимаете.

Он шутливо развел руками, а потом снова заговорил уже другим тоном — отстраненным, официальным:

— Хочешь ли ты, хэллени, расторгнуть брак с Петром Климовым, носящим на Риосе имя Пиотрея Ольеса? По своей ли воле делаешь это?

— Да.

Брата ни о чем не спрашивали. Видимо, супруг «избранницы Танбора» в данном случае не имел права голоса, учитывалось мнение и желание только самой одаренной. Йор просто протянул руку в нашу сторону и сделал странный замысловатый жест, словно рвал какую-то нить.

— Готова ли ты представить миру нового избранника, хэллени? — прозвучал следующий вопрос.

— Д-да…

На этот раз ответила с запинкой. Герцога я до сих пор так и не увидела, как ни старалась. Йор кивнул кому-то за моей спиной, и в тишине зала раздались твердые, уверенные шаги.

Ближе…

Еще ближе…

Горячие ладони сжали талию, поддерживая, даря восхитительное чувство уверенности.

Саллер…

Петька отошел в сторону, уступая место герцогу.

Секунда…

Другая…

— Пора… — произнёс фрейр.

Солнечный луч, скользнув сквозь завесу из веток, ударился о золотой листок на черном дереве, разбился о него и брызнул теплыми трепещущими бликами на мое платье, волосы фрейи, затейливые медальоны на груди Йора и Рэма — на миг мы все четверо оказались окутаны сиянием.

— Коснитесь древа, — откуда-то издалека, с другого края вселенной донесся до нас голос Йора.

И снова был свет — чистый, ясный, как в воспоминаниях Мэарин. Широкие, блестящие ленты мгновенно оплели наши ладони, опущенные на гладкий, шелковый ствол дерева. А еще было удивительное ощущение слияния, единения, созвучия, когда ты знаешь все о нем, а он — о тебе. Знаешь, понимаешь и принимаешь до конца. До самого донышка — со всеми достоинствами и недостатками.

Тишина, свет и шепот:

— Навеки вместе, любимая…

— Навсегда…